Воссоединение с Латвией

В 1919 году Латгалия вошла в состав Латвии. Перед республикой стояла задача преодоления невероятной разрухи: по всей Латвии проходили окопы первой мировой войны. К тому же Лат-галия была в экономическом отношении наименее развитой частью страны. Поэтому все силы направлялись на хозяйственное, а не парадное строительство.

В годы между двумя мировыми войнами была предпринята попытка и культурного воссоединения. На фоне цветущих Лифляндии, именуемой с тех пор Видземе, и особенно Курляндии (соответственно — Курземе) Латгалия была хозяйственно отставшей провинцией. Корни отсталости виделись в архаичной культуре края.

Кроме того, для государства, идеологией которого был национализм, Латгалия с ее многонациональностью, обилием культурных традиций — польско-католической, русско-православной, униатской, старообрядческой разных толков, иудаистской и других — была опасным противовесом националистической Риге. Поэтому, когда были преодолены послевоенные хозяйственные трудности страны, в Латгалии развернулось строительство в духе поздней рижской архитектуры. Некоторые памятники этого периода сохранились, такие, как «Дворец нации» в Резекне; в музее того же города хранятся фотоснимки не уцелевшего памятника «Освобожденная Латгалия».

Насаждалось лютеранство и строились кирхи. Некоторые из них включены в наш маршрут. Ныне, спустя годы, они примечательны своей контрастностью по отношению к латгальскому архитектурному пейзажу. Богословский рационализм лютеранства, литургическая сухость и холодность своеобразно отразились в архитектурных формах кирх.

«Интеграция», конечно, не сводилась к одному лишь принуждению: были и свои, латгальские поборники и носители ее. Ведь небольшой народ на три с половиной столетия оказался разделенным. После воссоединения политического возникла вполне органичная тяга к восстановлению утраченного культурного единства. Процесс культурных влияний западных районов Латвии продолжался и после второй мировой войны. Видный памятник — монумент девяти Героям Советского Союза в Лудзе; в нем чувствуется и стилизация «под Латгалию» и национальный «балтийский» (как называют там латышей-нелатгальцев) почерк.

Памятник в Лудзе примечателен еще в одном отношении. Являясь чуть ли не первым выдающимся произведением монументального искусства в Советской Латга-лии, он открывает и принципиально новую страницу в художественном лице края. До советского времени Латгалия знала только каплицы, изваяния Мадонны и поклонные кресты на перекрестках дорог.

В советское время на земле латгалов появилась монументальная скульптура на площадях городов. Конечно, не все памятники новейшего времени (как и прошлого) отличаются высокими художественными достоинствами. Для оценки произведения искусства нужно время. Лучшие образцы новейшего искусства Латгалии не обойдены нашим маршрутом.

Современное познается через прошлое, и наше путешествие в основном касается культурного наследия Латгалии. Считавшаяся некогда самым бескультурным краем Латвии, сегодня она известна своей исключительной сохранностью памятников культуры. Ее не щадили войны, но латгальцы сумели отстоять свои святыни в периоды, когда отечественная культура беспричинно потеряла множество сокровищ. Нельзя не отметить большой труд безымянных мастеров, восстановивших не один и не два, а многие шедевры.

В трудные послевоенные годы жители снимали оцинкованное кровельное железо со своих домов, чтобы восстановить барочные шпили в г. Виляны, а сами довольствовались соломой или, в лучшем случае, гонтом. В конце 50-х годов круглосуточные дежурства даугавпилсских горожан спасли от уничтожения памятник XIX века — Петроверигский костел. Работы по восстановлению витражей, органов, уникального убранства интерьеров ведутся и сегодня. Без сохранения прошлого латгальцы не мыслят будущее своего «края голубых озер».

Слушая приятную мелодию песни, слова которой поются на незнакомом нам языке, часто возникает желание узнать, о чем же она. Мы можем знать многое или все о музыкальном строе произведения. Внутренний смысл его все равно останется скрытым. Так же бывает с предметами изобразительного искусства, с памятниками архитектуры. Почему строилось так, а не иначе? Какой высшей идеей были движимы организаторы, архитекторы, строители дворца, церкви, парка, ратуши? О чем их «илиады»? Ведь строй мыслей людей конца прошлого века иной, чем теперь, не говоря уж о мышлении средневекового человека. Понять духовный мир людей прошлых эпох можно лишь через историю культуры. О ней настоящая книга.

Латгалия прошла сложный исторический путь, в разное время находясь в составе разных государств. Народы Германии, Польши, России, Литвы оставили там частицы своей культуры и истории. В каждом из названных народов своя сложившаяся не только историографическая, но и литературная традиция восприятия Латгалии. Если отвлечься от политических границ, географическое расположение которых то и дело менялось, то можно сказать, что Латгалия была «вечным пограничьем».

Русские в ней видели край западной Руси, поляки — север Речи Посполитой, немцы — восточные пределы немецкой культуры и истории, латыши — свой этнографический заповедник. И все они в чем-то правы.

Каждый из народов одни и те же места называл по-своему: нынешний Крустпилс у русских именовался Крыжборгом, у немцев — Кройцбургом; латышский Даугавпилс носил немецкое название Динабург, русские — Диноброк, Борисоглебск, Двинск. В исторической традиции России нынешние этноисторические области Латвии — Видземе, Курземе, Латгале именовались по-другому, так, как их знала средневековая Европа, — Лифляндия (Ливония), Курляндия, Латгалия (Инфлянта). С этими традиционными названиями для русского человека связана своя поэтическая традиция, свое романтическое восприятие посещаемых нами мест.

После того как Латвия вошла в состав Российской империи, туда направилось множество путешественников и не было недостатка в опоэтизированном восприятии некогда экзотического рыцарского государства.

Автор стремился отдать должное и этой традиции и поэтому при описании посещаемых мест современные названия соседствуют с историческими, а историко-культурные области и крупные города именуются так, как это принято в русской литературной традиции.