Ликсна

В восемнадцати километрах от Даугавпилса, на пути нашего маршрута лежит Ликсна. Едва приметное селение на левой стороне дороги угадывается по двум готическим колокольням. Ликсна в XIV веке была резиденцией комтуров (наместников) динабургских. Отсюда они должны были следить за действиями литовцев на левом берегу Двины и доносить обо всем великому магистру Ливонского ордена в Риге.

В 1626 году под Ликсной смоленский воевода Александр Гонсевский разбил шведского генерала Горна. Здесь чуть было не погиб шведский король Густав Адольф. Ядро попало в лошадь, на которой он сидел, разорвало седло и пистолеты. Король упал со сраженной лошади в поток реки.

Среди любителей прекрасного Ликсна известна своим неоготическим костелом Святого Сердца, построенным в 1909—1913 годах. Воссозданные готические формы и пропорции костела столь совершенны, что он по праву считается лучшим образцом этого стиля в Латвии. Достигнув совершенства в ликсненском костеле, латгальцы к неоготическому стилю более не возвращались.

Необычный для этих мест архитектурный стиль появился в условиях гонений на католическую церковь, запрета книгопечатания и школьного образования на польском и латгальском языках. Барочный костел был синонимом польского бунта. Поэтому власти поначалу вовсе не давали разрешения на строительство церквей. Когда в конце века храмовое зодчество возобновилось, видимо, более приемлемыми были неоготические проекты, напоминающие не польско-иезуитскую культуру, а образы ливонских времен с их готическими замками и капеллами.

Костел великолепно смотрится со всех сторон: с юга и севера его украшают нарочито выделенные контрфорсы, над средокрестием возвышается уставная башенка для «святого» колокола; в восточной нише полигональной апсиды вкомпоновано скульптурное распятие с оплакивающими Христа женщинами.

Дух готики усиливается еще больше, когда переступаешь порог. Создатели храма не позволили ни на йоту отойти от готической идеи.

Кафедра, расположенная строго «по чину» на третьей от входа колонне (деревянный подий и богато украшенная крыша-резонатор), дубовый алтарь в виде полиптиха, скамьи, исповедальни, гигантский проспект органа, протянувшегося через три продольных нефа, — все до последней мелочи выдержано в готическом стиле. Костел, таким образом, приобретает ценность как некая реконструкция «чистой» древности: ведь то, что сохранилось из подлинной, исторической готики, отягощено стилевыми напластованиями более поздних времен.

В храме нет витражей. Но, удивительное дело, яркий, неприглушенный свет делает неожиданно четкими графические очертания сводов. В воскресный полдень хорошо послушать здесь романтический орган Бернацких, один из лучших инструментов мастера. Костел обладает чудесной акустикой.

Надо отдать должное хозяевам этого замечательного памятника. Они прилагают много сил для содержания его в образцовом порядке: тщательно выстриженный дерн, со вкусом разбитый розарий делают здание похожим на гигантскую скульптуру, разместившуюся на уютной лужайке.

Во время первой мировой войны немецкие войска вели по костелу прицельный орудийный огонь. Снаряды большого калибра разрушили одну башню, пробили своды, поколебали стены. В 1920-х годах храм был восстановлен. В строительстве костела использовался привезенный из Польши кирпич. Со временем оказалось, что он крошится, и в готовом здании пришлось обновлять кладку.

Заменили 500 тысяч кирпичей. Организовал строительство крупный церковный деятель своего времени митрополит А. Спрингович. Однако имя архитектора пока не обнаружено.

С Ликсной связаны имена творцов латгальской культуры.

В 1826—1856 годах здесь работал каноник Томас Косаковский, автор нескольких книг на латгальском языке. Его работу продолжил Томас Кепец. В этих местах родились три брата Скринды, трудившиеся на ниве латгальского книгоиздательства в конце прошлого — начале нынешнего века. Им латгальцы обязаны своей грамотностью в пору запрета на книги.
Письму обучали тогда тайно, обычно при костелах.

Хранение книг было делом небезопасным. В циркуляре начальника виленской губернии графа Муравьева от 1 января 1864 года за № 2 было приказано «следить, чтобы католическое духовенство, помещики и другие лица не распространяли в народе польских букварей и других учебных пособий или книг для народного чтения». «Польским» считался и латгальский диалект латышского языка в связи с использованием в нем латинской письменности. В остальных частях Латвии, где в ходу был готический шрифт, запрет не действовал.

Но попытки приспособить кириллицу или готическую письменность в Латгалии оказались неудачными. Граф просил «всех чинов городской и земской полиции и мировых посредников неустанно наблюдать, чтобы преподавание народу польского языка и распространение напечатанных на нем книг прекратилось в действительности, и о всяком нарушении немедленно доносить… для представления виновных ко взысканию».

Жить без книг в условиях высокой грамотности было немыслимо, поэтому повсюду появлялись переписчики и «штопальщики». Зачитанные «до дыр» книги реставрировались самым примитивным образом: недостающие или очень ветхие страницы переписывались от руки. Нередко приходилось переписывать книги целиком.

Так при самых печальных обстоятельствах возродилось древнее монастырское ремесло. Среди наиболее известных книжников значится П. Юрдж (1845—1926). Он переписал 25 томов по тысяче печатных страниц, сам писал неплохие стихи. Трудясь над книгами по ночам в течение многих лет, Юрдж ослеп. Из тех же переписчиков вышел известный латгальский литератор П. Миглиник (1850— 1883).

Читайте также:

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *