К границам Курляндии: Ерсика
Следуя вниз по течению Западной Двины (или вдоль нее по древнему тракту, который ныне скрыт под полотном шоссе), начинаешь замечать, как меняется окружающий ландшафт. Позади остаются деревеньки, их сменяют хутора; просторные сельские постройки скрываются под тяжелыми, почти достигающими земли соломенными крышами; вдоль дорог появляются построенные из валунов длинные корчмы; вместо уже привычных двухбашенных костелов в небо взметнулись североготические шпили протестантских кирх. Мы приближаемся к реке Айвиексте, где кончается Латгалия и начинается Ливония; а по ту сторону Западной Двины лежат земли бывшего герцогства Курляндского.
Курляндия, приняв христианство в 1230 году, стала частью Ливонского ордена. Когда же в 1561 году орденское государство развалилось, она стала зависимым от Польши герцогством. Первым герцогом вновь образовавшегося государства стал последний великий магистр Ливонского ордена Готхард Кетлер. Он основал курляндскую династию Кетлеров, просуществовавшую до 1737 года.
Третий представитель династии — Яков (1642 —1682), пожалуй, самый яркий правитель этого небольшого государства на берегу Балтийского моря. Дитя эпохи меркантилизма, он делал ставку на деньги, торговлю, договоры. Курляндия расцвела как никогда прежде. Потомки свирепых морских корсаров, которых сторонились даже суровые викинги, обратились к дальним коммерческим плаваниям. Курляндия основала торговую факторию у берегов Южной Америки на острове Тобаго. В Западной Африке, в устье реки Гамбии, поднял курляндский флаг форт Св. Андрея. Еще в 30-х годах нынешнего века тут сохранялись заросшие руины.
В русской истории герцогство известно тем, что здесь провела девятнадцать лет будущая императрица Анна Иоанновна. В 1710 году ее выдали замуж за герцога Фридриха Вильгельма Кетлера. Пожив несколько месяцев в браке, герцог умер. Вдовствующей герцогине пришлось вести безрадостное и стесненное существование в раздираемом противоречиями герцогстве Курляндском, пока в 1730 году ее не пригласили на российский престол. Курляндская корона казалась желанной для отпрысков аристократических родов Европы: ее домогались Мориц Саксонский, французский принц Конти.
Заметный след в культуре Курляндии оставил последний из герцогов — Эрнст Иоганн Бирон, избранный Ландтагом в 1737 году на герцогский престол.
Небольшая часть нынешней Курляндии — Пилтенский округ с епископом во главе — находилась в зависимости от датского короля. Только в 1795 году, после третьего раздела Польши, Курляндия разорвала феодальные отношения со старым сюзереном и вошла в состав России.
Ерсика
На подступах к современному городу Екабпилсу, куда лежит наш путь, нам попадется дорожный указатель «Ерсика». Ныне одно лишь название напоминает о том, что в этих местах в XIII веке было крупное удельное княжество Герцике. Подвластный Полоцку, Герцике, пишет хронист Генрих Латвийский, был не просто укрепленным замком, а городом со многими домами и православными церквами.
В «Хронике Ливонии» рассказывается, что правил государством беспокойный князь Всеволод, знавшийся с язычниками-литовцами и устраивавший всякие козни против рижан. Так, в 1203 году, — говорится в хронике, — «Король Герцике, подойдя к Риге с литовцами, угнал скот горожан, бывший на пастбищах, захватил двух священников… рубивших с крестоносцами лес у Древней Горы, а Теодориха Брудегама, погнавшегося за ним с горожанами, убил».
Породнившись с литовским вождем Даугерутом, Всеволод не стеснялся устраивать с участием литовцев грабительские набеги на деревни своих подданных леттов, земли русских князей и эстонцев. Выступая в качестве защитника крещеных леттов и ливов, против Всеволода пошел рижский епископ Альберт. Крепость Герцике была деревянной с земляной насыпью, поэтому лучше вооруженным крестоносцам не составило большого труда ее занять.
«Тевтоны ворвались в ворота, — пишет хронист, — но из уважения к христианству убивали лишь немногих, больше брали в плен или позволяли спастись бегством; женщин и детей, взяв город, пощадили и многих взяли в плен. Король, переправившись в лодке через Двину, бежал со многими другими, но королева была захвачена и представлена епископу с ее девушками, женщинами и всем имуществом… ».
Увидев пожар с другой стороны Двины, князь Всеволод разрыдался: «О Герцике, милый город! О наследие отцов моих! О нежданная гибель моего народа! Горе мне! Зачем я родился, чтобы видеть пожар моего города и уничтожение моего народа!» Потрясенный Всеволод прибыл в Ригу и предстал перед епископом Альбертом, прося пощады. Последний предложил ему условия мира. «Если ты согласишься, — цитирует епископа хронист, — впредь избегать общения с язычниками, не будешь пытаться вместе с ними разрушать нашу церковь, не станешь с литовцами разорять землю твоих русских христиан, если ты согласишься принести свое королевство в вечный дар церкви Пресвятой Марии, так чтобы вновь получить его уже из наших рук и вместе с нами наслаждаться постоянным миром и согласием, тогда только мы отдадим тебе королеву со всеми пленными и всегда будем верно оказывать тебе помощь».
Приняв эти условия мира, Всеволод получил обратно княжество Герцике на правах епископского вассала, хотя отношения его с епископом и крестоносцами никогда не были сердечными. В 1215 году Герцике опять подвергся разорению, и с тех пор княжество в анналах и договорах более не упоминается.
В 1212 году в Герцике состоялись знаменитые переговоры епископа Альберта с князем полоцким, решившие будущую судьбу Ливонии. Генрих Латвийский в своей хронике пишет, что князь Владимир на переговорах настаивал на получении дани от ливов и леттов, тогда как епископ требовал права обращать население в христианство по латинскому обряду. Дебаты были столь горячими, что дружины обеих сторон схватились за оружие. Кровь, к счастью, не пролилась, и князь полоцкий неожиданно «предоставил епископу всю Ливонию безданно, чтобы укрепился между ними вечный мир, как против литовцев, так и против других язычников, а купцам был всегда открыт свободный путь по Двине», — пишет автор «Хроники Ливонии».
Из хроники Генриха Латвийского епископ Альберт предстает как дальновидный политик, всегда и везде сохранявший ясное понимание, что важнее сделать население христианским, чем вытребовать те или иные подати. Его политика христианизации постепенно смела ро-доплеменные границы, способствуя формированию более крупной — латышской этнокультурной общности.