Перипетии Женевы
Расположенный в юго-западном уголке Швейцарии в месте соединения Роны и озера Леман, Женевский кантон в настоящее время занимает площадь 282 кв. км. В него входят территория города, который хотя и не велик по размерам, все же всегда имел особую значимость, и сельская местность, границы которой существенно менялись, но все время оставались тесными. Величина зависимых от Женевы земель была различной, но чаще всего они замыкались в рамках бассейна, сформировавшегося вокруг озера и окруженного кольцом гор: Юра, Вюаш, Мон Сион, Салев и Вуарон.
Известно, что еще до 280 г. Генава, небольшое поселение галльской Нарбоннезии была главным центром городища, которое занимало площадь, равную 4650 кв. км. Никогда впоследствии Женева не имела больших размеров. После волнений, вызвавших распад Римской империи и разрыв ее линейных границ, епископу города привелось управлять территорией гораздо более неопределенного и несравнимо меньшего размера. Помимо самого города и его пригородов, епископу принадлежало несколько деревень, входивших во владения Савойи и Фосиньи. В ходе Реформации новая республика получила власть над своими разнообразными владениями и некоторыми другими местностями, расширила площадь предместий и даже позволила себе роскошь оккупации Страны гексов с 1590 по 1601 г. С 1798 по 1814 г., несмотря на славный титул столицы Леманского департамента, город являлся не более чем частицей в крупном централизованном комплексе. Вернувшись в 1814 г. к своему прежнему состоянию, Женева, расколотая на мелкие кусочки французских и сардинских земель, должна была реорганизовать свое пространство так, чтобы вобрать в него Швейцарию. Выдвигались планы присоединения большого числа савойских территорий, но город отказывается от этого по той причине, что жители этих земель придерживались католицизма. В конце 1816 г. новый кантон обрел своеобразные очертания, которые существуют до сей поры и объединяют Женеву и Швейцарию в единой ткани неделимого пространства, ни в коей мере не соответствуя «законам» естественных границ.
Если размеры сельской части кантона, говоря в общих чертах, существенно уменьшились со времен средневековья, то эволюция города протекала в обратном направлении. «Pax romana», безусловно, побудил строителей выйти за пределы аллоброгийской крепости, но вскоре, из-за нашествий варваров, женевцам пришлось восстановить крепостные стены, которые защищали только верхнюю часть холма. Лишь в XI в. появились новые кварталы, которые в следующем столетии были окружены стенами. В 1364 г. строительство укреплений закончилось. В их черту попало одно из предместий правобережья – Сан-Герве. Город выходил за пределы стен, жилища строились вдоль озера, но эти новые поселения были срыты из соображений безопасности в XVI в. Город рос за счет надстройки домов, сооружения дворов и развития пригородов. Радикальный лидер Джеймс Фази, стремясь открыть Женеву внешнему миру, приказал в 1848 г. снести стены, давно уже ненужные. Начиная с того времени город стал быстро увеличиваться в размерах: возводились новые кварталы, старые маленькие деревушки разрастались и в конце концов вливались в городскую ткань. Конечно, Женева остается небольшой агломерацией, но она плотно заселена.
Подсчитано, что численность населения Женевы, составлявшая около 3 тыс. жителей во время римского господства, сократилась наполовину в III в. Понадобилась почти тысяча лет, чтобы вернуться к прежнему состоянию. Но зато с этого времени эволюция проходила гораздо более быстрыми темпами: уже в 1475 г. в городе и его окрестностях проживало более 11 500 человек. В результате благожелательного отношения к религии беженцев население увеличилось к 1789 г., несмотря на эпидемии чумы, до 26 140 человек. В 1822 г. в только что созданном и значительно большем по размеру кантоне насчитывалось более 51 тыс. жителей. 20 лет спустя численность проживавших едва возросла на 10 тыс. Демографический бум начался позже: первая волна взметнулась после уничтожения укреплений, еще одна – после второй мировой войны. Таким образом, в 1860 г. здесь проживало 83 тыс. человек, в 1910 – 155 тыс., после войны 1939–1945 гг. – 203 тыс., а в 1980 – 350 тыс. человек.
За цифрами быстрого прироста не следует забывать о том, что население Женевы, каким бы многочисленным оно ни казалось по сравнению с другими швейцарскими городами, не так уж и велико, особенно если учесть, что оно проживает на довольно протяженной территории.
Осознание этой реальности, наложившись на острое чувство «узости» Женевы как в физическом, так и в духовном смысле, побуждало многих коренных женевцев покидать город в авантюрных поисках успеха где-либо на стороне. Такого рода особый тип эмиграции, вызванный как чувственно ощутимым маленьким размером Женевы, так и ее малой значимостью не только с географической точки зрения, с трудом поддается учету, поскольку здесь налицо прямая связь с психологическими процессами, которые трудно определить. Как бы то ни было, эмиграция этого вида представляла собой постоянное явление вплоть до XX в. Очевидно, самым ярким примером может служить Франц Лефорт, который стал адмиралом Петра Великого – это было замечательным успехом для женевца. Ясно, что отъезд столь незаурядных людей не способствовал процветанию города, прежде всего в ближайшем будущем.
Если численность населения Женевы и была небольшой, по крайней мере по сравнению с такими крупными европейскими столицами, как Лондон или Париж, все же городским властям приходилось сталкиваться с вечной и трудной проблемой. Число жителей города значительно превышало тот уровень, который могла прокормить женевская земля. Дело не в том, что приданные городу сельскохозяйственные угодья не обрабатывались. Напротив,
на них уже в давние времена выращивали виноград, различные злаковые культуры, картофель, а также многие сорта овощей, которые пользовались популярностью. Однако объем производства был слишком низок, чтобы полностью удовлетворить потребности агломерации. Причина этого, конечно же, кроется в общем низком уровне производительности труда вплоть до последней трети XIX в.: «Плохие плуги, плохие семена, плохой севооборот, а следовательно, истощение почвы; недостаточное количество навоза, разбитые дороги».
Тем не менее основная причина низкой эффективности сельского хозяйства – нехватка земли, от которой страдал этот город, стиснутый кольцом своих стен, которые возвышались над рассеянными худосочными угодьями. Вот почему Женева была вынуждена все время смягчать последствия нехватки «внутренних земель» путем интенсивной торговли с соседними регионами. Вино, зерно и мясо составляли постоянные продукты импорта из Швейцарии, Савойи и Франции, причем темп обменов возрастал по мере улучшения средств транспорта, что способствовало постепенному отказу от производства собственной сельскохозяйственной продукции. Состояние зависимости от поставок зерна и мяса, в котором находилась Женева, было особенно тягостным и гнетущим, когда наступал голод. Женевцы вынуждены были искать новые пути, чтобы снабжать город. Именно поэтому в 1628 г. была создана Зерновая палата, куда свозились запасы зерна в урожайные годы и откуда их распродавали в случае неурожая. А когда и эта мера оказывалась неэффективной, приходилось отправляться на поиски хлеба в дальние края – в Северную Германию, в страны Магриба в Россию.
Состояние невероятной бедности, в котором часто находилась Женева из-за ограниченности своей территории, выражалось не только в нехватке продуктов питания. Оно затрагивало также сырьевые ресурсы промышленности. Недры Женевы бедны и «не содержат никаких полезных природных ископаемых. Это неблагоприятное обстоятельство ляжет тяжким бременем, когда настанет эпоха промышленной революции». Несомненно, в последней четверти XIX в. женевцы продемонстрируют, что они умеют безукоризненно использовать («посредством электричества») единственный вид энергии, которым они располагают в избытке, – воду.
Несмотря на то что в городе проживало больше людей, чем можно было прокормить сельскохозяйственным трудом, Женева не представляла собой безграничного рынка. И поэтому трудно было развернуть на ее территории какую-то отрасль промышленности, производящую товары в массовом количестве: оказалось, что потребительский рынок Женевы не в состоянии поглотить даже малейшего избытка товаров. Производство ситца, т. е. обработка хлопчатобумажных тканей, может служить примером негативного опыта. Появившись в первую треть XVIII в., эта отрасль быстро вошла в полосу расцвета. В ней было занято несколько тысяч неквалифицированных рабочих. Но из-за революционных бурь и наполеоновских войн ситец некуда стало сбывать, и производство пришло в упадок.
Тяжелые условия труда вызвали мощный поток эмиграции. Наряду с теми, кто уезжал из-за удушающей «ограниченности» Женевы, все больше становилось и таких, кого гнали из страны экономические причины. Чаще всего эти люди отправлялись в крупные европейские столицы или вступали в наемные войска.
Таким образом, нехватка земель являлась препятствием для развития как сельского хозяйства Женевы, так и массового промышленного производства. Более того, город попал в сильную зависимость от доброй воли окружающих его государств.
Итак, экономическая зависимость Женевы тесным образом связана с бедностью природных ресурсов, но в то же время очевидно, что здесь есть и другого рода причина, которую следует искать в политической слабости города. Ясно, что город с такой небольшой территорией и непрочной экономической базой не мог обеспечить себя военной мощью, достаточной для расширения границ. Напротив, уязвимость положения города привлекала к нему стаи могущественных хищников. И потому Женева, которая и сегодня гордится своей независимостью, не избежала политического контроля со стороны соседей.
Уже первые следы, подтверждающие существование поселения на месте нынешнего города, свидетельствуют о господстве в нем «иностранцев». Действительно, Женева, в начале представлявшая собой не более чем крепость, находилась в состоянии зависимости от галльских аллоброгийских племен. А когда в 120 году до н. э. эти племена подчинились римлянам, эта же участь, естественно, постигла и Женеву. Однако подлинная латинизация этого небольшого и сильно укрепленного участка произошла только после 58 года до н. э., после того как Цезарь воспротивился массовому переселению гельветов, перебиравшихся через Рону в районе Женевы. Как составная часть Римской империи, небольшой и малозначительный поселок, превратившийся затем в городок,был захвачен германцами, а впоследствии, в IV в., завоеван бургундами. Примерно в 400 г. здесь получило официальный статус христианство (в это время приступил к выполнению своих обязанностей первый из известных нам епископов). Город не переставал привлекать взоры короля франков Хлодвига. Тут он нашел себе жену, а позднее его сыновья завоевали эту местность. Таким образом, Женева оставалась франкской с VI по IX в.
В IX в. Женева стала владением Бургундии. В бургундский период появляются графы Женевы, которые пытаются осуществлять власть независимо от епископов. Однако в противоборстве графов и епископов последние, кажется, взяли верх в 1302 г., когда Женева была объявлена имперским городом. Несмотря на это, князь-епископ, чтобы урезать власть графов Женевы, был вынужден призвать на помощь Савойский дом. Последний не заставил себя долго упрашивать, и с тех самых пор савойцы представляли главную угрозу духовным властителям города. К 1440 г., когда Амадей VIII Савойский стал епископом, оставалась лишь одна довольно сильная еще с XIV в. коммуна, сопротивлявшаяся господствовавшему влиянию этой фамилии. Коммуна решила упрочить свое положение, заключив договоры о совместном гражданстве со швейцарскими кантонами Фрибург и Берн. Именно эта конфедерация подарила женевцам реформаторов, которые помогли жителям города, пользуясь отсутствием епископа Пьера Бомского, заявить о принятии протестантизма. Итак, на смену долгой полосе «желанного господства» приходит период «независимости под протекцией».
Освободившись от епископа в 1535–1536 гг, новое «коммунальное» правительство Женевы тем не менее продолжало оставаться мишенью для герцогов Савойских, которые не отказались от своих притязаний. В 1568,1582, 1602 гг. (когда Карл Иммануил хотел завладеть городом, штурмуя крепостные стены) эти попытки закончились неудачей. Однако ни у кого не было сомнения, что Женева потеряла бы свою независимость, если бы не пользовалась «протекцией» большинства реформированных кантонов Конфедерации. В скором времени швейцарская «помощь» заменилась французской. Приняв более конкретный вид в 1679 г„ когда в городе поселился представитель французского короля, отношения Женевы и Франции стали еще более тесными после приезда в Делис Вольтера.
В 1789 г. французская протекция приняла форму протектората. Правительство Франции, недовольное тем, что ему приходилось расплачиваться за военную слабость Женевы, все более активно вмешивалось в ее внутренние дела, определяло вкусы и манеры местной аристократии. Кульминационным моментом такого рода вторжения стал 1798 г., когда Директория аннексировала маленькую республику, предварительно одержав победу над Савойей и Швейцарией. С потерей независимости Женева, будучи «центром Леманского департамента», страдала от тяжелого налогообложения и рекрутских наборов. В то же время город получил и определенный выигрыш от очевидного улучшения администрирования и законодательства.
Слабость Женевы в политическом отношении, помимо всего, отражалась и на осуществлении власти внутри самого города, о чем ярко свидетельствует история трехвековой независимости. Постоянная угроза, исходящая от соседних государств, вынуждала «демократическое» правительство избавляться от сильных личностей, которые могли бы вызвать раздражение у иностранцев и создать повод для вооруженной интервенции. Столь осторожная политика не предотвратила волнений, и в XVIII в. здесь происходили многочисленные восстания, в ходе которых друг против друга поднимались правящие сферы и граждане, требовавшие «возвращения» своих исконных прав. Каждое из этих потрясений сопровождалось оккупацией Женевы французскими, сардинскими и… швейцарскими войсками. Напряженное идеологическое поле превращало Женеву в микрокосм, первым переживающим испытания на том пути, который в конечном итоге привел к Французской революции. В самом деле, каждое преследование вызывало новую волну беженцев, и они чаще всего уезжали в Париж, где к ним прислушивались. Среди политических эмигрантов можно назвать Этьена Клавьера, Этьена Дюмона, Соломона Рейба. А самым великим из них был Жан Жак Руссо.
Изрядно натерпевшись от засилья иностранцев, группа аристократов объединилась, чтобы совместными усилиями способствовать вхождению Женевы в Конфедерацию, что и произошло в 1813 г. «Добровольное подчинение» Женевы раздробленной тогда Швейцарии осуществилось по желанию великих держав и было подготовлено в ходе настоящей пропагандистской кампании, но все-таки это был вынужденный шаг. Однако он позволил дополнить независимость политической безопасностью (как внешней, так и внутренней) и, таким образом явился компромиссом, ради заключения которого стоило пойти на изменение женевской территории путем присоединения ее к Швейцарии. В результате эта территория оказалась в более безопасном положении. Многочисленные факты говорят о том, что в длительной перспективе «свадьба по расчету» привела к «браку по любви». Но все же иногда берег Женевского озера охватывало своего рода чувство подавленной неудовлетворенности: начиная с 1848 г., когда Швейцарская конфедерация оформилась в ее современном виде (чему в немалой степени способствовала Женева), во взаимоотношениях между федеральными и кантональными властями стали появляться небольшие трещинки. Шла ли речь о недостаточном количестве дотаций или об отсутствии представителей Женевы в самых высоких эшелонах политической власти страны, Женеве часто казалось, что ее мало любят, плохо понимают, невыгодно отличают от других.
Итак, Женева на протяжении всей своей истории не могла избежать судьбы, уготованной всем маленьким государствам: она вынуждена была существовать в условиях контроля и давления со стороны. И даже тогда, когда Женева входила как составная часть в другие королевства и империи, она без конца подвергалась нападениям могущественных феодалов. Эти вторжения стали еще более интенсивными после того, как город в интересах успешного осуществления Реформации, заявил о своей независимости. Чтобы сохранить свою едва объявленную автономию, городские власти вынуждены были обратиться с призывом к «защитникам». Швейцария и Франция взяли Женеву под настоящую опеку, и это облегчило Директории впоследствии аннексию этого небольшого кусочка земли. Возвращение в единое пространство Швейцарии в конце наполеоновских войн приветствовалось как возврат к независимости, но в то же время Женева продолжала оставаться частью более обширного политического объединения. «Дела беженцев», столь частые в XIX в., малочисленное представительство Женевы в Федеральном совете – все это напоминало о том, что кантон не мог осуществлять полноправную внешнюю политику и пользовался слабым влиянием на национальном уровне.
Тем не менее нельзя не признать, что, коль скоро Женева на протяжении почти двух тысячелетий привлекала к себе внимание стольких «любителей», она не была просто небольшим городком, стиснутым в границах своей скудной бедной и оголенной земли.
