Зарождение оперы и балета во Франции
Феерически пышная инсценировка оперных и балетных спектаклей во Франции эпохи Людовика XIV, стяжавшая себе мировую славу, развивается и подготавливается в процессе развития придворных празднеств. Корни ее глубоко уходят во французское, средневековье; на исходе же XVI в. огромное влияние оказывает Италия и только в XVII в. определяется чисто французский, оригинальный характер – сперва для балета (первая половина XVII в.), позднее, под вторичным влиянием Италии, и для оперы (вторая половина XVII в. – эпоха Люлли). Только после 1647 г., после представления в Париже первой итальянской оперы, намечается разграничение оперы от балета; до этого времени правильнее будет говорить об оперно-балетных спектаклях, в которых вокальные и танцевальные номера сливаются в своеобразное целое.
Задолго до появления оперы и балета, отдельные элементы этих новых, созданных ренессансом, сценических жанров – возникают и видоизменяются в обстановке средневековых празднеств, пышных турниров и, торжественных въездов королевских особ. Появление на придворных торжествах причудливо костюмированных персонажей в масках является зародышем балетных выходов (entrees), из которых вырастает затем структура старо-французского балета. Маска и костюм ряженого – таинственные отголоски языческих обрядов – открывают многовековый путь истории балета. Начиная с XIV в. мы наблюдаем «выходы» (entrees) масок в торжественно убранный зал дворца или замка. Под звуки несен и инструментов маски отплясывают «мавританский танец» (moresque), хаотично-беспорядочный, с криками и с индивидуально произвольными движениями каждого отдельного танцора. Эти momeries (от старо-франц. слова momer – переодеваться, маскироваться) пользовались большой популярностью и обычно являлись составной частью увеселений во время пиршества; отсюда – название: междуяствие (entremet). Иногда, выходы костюмированных персонажей сопровождались эффектной инсценировкой, двигались колесницы в форме корабля, замка или какого-либо чудовищного животного и под звуки шумной музыки разыгрывалась небольшая пантомима. Так на празднестве 1377 года рыцари, въехавшие в зал на колеснице, изображавшей корабль крестоносца Готфрида Бульонского, завоевывали в воинственном танце град Иерусалим, построенный на другой колеснице. Такие зрелища устраивались даже для пропаганды новых крестовых походов, как например при Бургундском дворе в 1454 году, где зал вмещал в себе диковинные, затейливые в готическом своем характере декорации: пирог с 28 музыкантами, св. церковь, башню замка с Мелузиной в облике змеи, индийский лес с животными, озеро, пустыню и т. п. Ряженые появлялись то на рогах оленя, то на коне, который пятился задом, то на драконе, слетавшем сверху. Под конец выходили 12 дам, изображавших добродетели, а после их танцев Филипп Добрый давал клятвенный обет «пред дамами, пред богом и пред фазаном» (лежавшим на блюде среди прочих яств) – пойти войной на турок и защитить Церковь.
С не меньшей театральностью организуются и рыцарские турниры, их также обвевает пышная романтика диковинных измышлений средневековой фантазии. Здесь тоже на лицо парадные инсценировки выходов рыцарей на арену, широковещательные вызовы на поединок, декоративное облачение рыцаря и коня, рассчитанное на массового зрителя на площади. На свадебном празднестве Карла Смелого в 1468 году в Брюгге – на площади стоит дерево с золотыми листьями и гербами, охраняемое великаном; карлик трубит в рог при каждом появлении рыцаря на арене. Шут, турчанка и два мавра сопровождают выход разодетых в богатые восточные костюмы участников турнира.
