Из воспоминаний об О.А. Добиаш-Рождественской

Окончив весною 1922 г. школу, я с несколькими одноклассниками поступила в Ленинградский университет на факультет общественных наук. В школе нашим преподавателем истории и воспитателем класса был Н. П. Анциферов, блестящий историк-краевед и литературовед, любимый ученик И. М. Гревса. Его замечательные уроки, интереснейшие экскурсии по городу и пригородам, посещение с ним Эрмитажа – в его тогда тихих и пустынных залах мы учились по памятникам искусства вникать в особенности той или иной эпохи; смысл и тональность его беседы, всегда спокойной, серьезной и глубоко гуманной, убедительно проникали в нас и решительно привлекали к специальности историка.

В университете мы слушали замечательные по насыщенности, стилистически безукоризненные лекции профессора С. Ф. Платонова о Смутном времени, А. Е. Преснякова, виртуозно разбиравшегося в сложнейшей исторической обстановке Литовской Руси; занимались в семинарии по секциям Парижа времен Французской революции у профессора Е. В. Тарле и слушали его изумительные лекции, которые он, запаздывая и бросив тяжеленный портфель, начинал стремительно, сходу, сразу захватывая аудиторию, всегда бурно и восторженно его благодарившую… Но совершенно особое значение имели для меня и моих друзей занятия у профессоров-медиевистов – Ивана Михайловича Гревса и Ольги Антоновны Добиаш-Рождественской. О них я много слышала с детства от моей тетушки Н. С. Боткиной-Враской, ученицы И. М. Гревса, защитившей диссертацию в Гейдельберге и приглашенной в 1908 г. преподавать на Бестужевские курсы.

Семинарии И. М., в которых мы занимались несколько лет, были посвящены культуре IV в., хронике Дино Компаньи, произведениям Данте – его трактату «De monarchia», «Новой жизни», «Божественной комедии». Еще одна сторона средневековья открылась нам, когда мы стали изучать Франциска Ассизского. Семинарии И. М. Гревса были великолепной школой культуры и гуманности. Все мы слушали замечательные лекции О. А. Добиаш-Рождественской. Говорила О. А. необыкновенно хорошо, ее лекции поражали яркостью красок, изысканной образностью, живым и вдохновенным восприятием прошлого – и при этом они были очень продуманно и четко построены. О. А. не была красива в обычном смысле слова, но выражение ее лица, глаз было настолько значительным и одухотворенным, что она казалась нам прекрасной.

В семинарии О. А. по латинской палеографии, изучая материалы хартий Кремоны, мы познакомились с учениками О. А.
несколько более старшего поколения: А. Д. Стефанович (впоследствии Люблинская), В. С. Люблинским, С. А. Ушаковым, В. В. Бахтиным. Иногда появлялась всегда серьезная и сосредоточенная, обычно с еловой веточкой в руке, еще молодая, но уже широко известная замечательная пианистка М. В. Юдина, дружившая с Люблинскими.

Рабочая атмосфера семинариев О. А., их деловая и дружеская обстановка очень живо и точно воспроизведены в воспоминаниях Е. Н. Чеховой. В моей памяти они запечатлелись именно так, как описывает их Екатерина Николаевна, хотя она и училась десятью годами раньше.

В постановке семинариев И. М. Гревса и О. А. Добиаш-Рождественской были общие черты, но были и некоторые отличия. Оба они много требовали от учеников в плане знания языков, оба внимательно и заботливо вводили нас в круг необходимой справочной литературы, специальной библиографии, учили обращаться с источниками. Но О. А. подробнее останавливалась на памятниках материальной культуры и особенно тщательно излагала все связанное с историей письма и рукописной книги.

Особо следует еще раз подчеркнуть человеческую значительность и моральную высоту семинариев наших учителей. Отлично сказала об этом М. В. Юдина: «Ученый, увы, из меня не получился, музыка меня очень отвлекла, но я счастлива тем, что в меня крепко были вложены некие основы интеллектуального и этического бытия вообще… я получила некие ключи к гуманитарному познанию вообще, необозримое поле мышления в целом, из коего могу черпать до гробовой доски…» .

Обстоятельства сложились так, что мне довелось встретиться с блестящим талантом Ольги Антоновны в иных стенах и условиях. Начав работу в Государственной Публичной библиотеке в 1925 г., я училась одновременно в Институте истории искусств, где специализировалась на истории гравюры. Ранняя печатная книга и гравюра в первоклассном отечественном книгохранилище представлены отлично; в отдел рукописей с сокровищами отечественной и зарубежной книги и миниатюры я как читательница тоже уже проникла. С бесконечной жадностью читала и смотрела все, что могла, из этих областей, работая первое время на совсем ином участке – в читальном зале. Но со мною в одной смене был В. С. Люблинский, и ему я обязана бесконечно драгоценными постоянными беседами. Он раньше меня покинул читальный зал и вскоре с величайшим увлечением занялся разбором замечательной, несравненной коллекции исторических книг библиотеки, среди которых он чрезвычайно ценил книгу – документ своей эпохи, и особенно блестящей поры Возрождения.

В богатейшем Отделе рукописей библиотеки работала О. А. Добиаш-Рождественская и ряд ее учеников. О. А. усиленно добивалась публикации их работ. Первые работы А. Д. и В. С. Люблинских, В. В. Бахтина, С. А. Ушакова, Г. А. Штерна увидели свет на страницах сборника «Средневековье в рукописях Публичной библиотеки», издававшегося О. А. К сожалению, жизнь сложилась так, что не все они сумели в дальнейшем заниматься медиевистикой.

Вскоре стало известно, что О. А. устраивает выставку западных рукописных часовников с миниатюрами и будет давать к ней пояснения. Выставка просуществовала неделю – с 28 марта по 4 апреля 1926 г. Представленные на ней экспонаты были совершенно замечательны и вызвали всеобщее восхищение. Встает в памяти картина, как обменивались своими впечатлениями тончайшие знатоки искусства: поэт-переводчик М. Л. Лозинский, долгие годы возглавлявший Отдел искусств в нашей библиотеке. и художник, хранитель Эрмитажа С. П. Яремич. Вступительное слово О. А. было потом напечатано2*. Но ее живое слово по впечатлению, которое хранит память, такое же точное, насыщенное, было короче, ярче, па том необычайном творческом уровне, который сродни поэзии. Она сказала в самом начале, что эта выставка предварительная и будет повторена в другой комбинации.

И действительно, в последующие годы ее мысль, очевидно, постоянно возвращалась к заданной цели. Опыт ученого продолжал накапливаться, и в 1928 г. она вновь занялась организацией большой постоянной выставки истории средневековой письменности, просуществовавшей с некоторыми изменениями до 1941 г. и возобновленной по расширенной программе уже после Великой Отечественной войны. Эта выставка дала толчок развитию всей экспозиционной и экскурсионной работы в библиотеке. О. А. прочла для экскурсоводов четыре лекции по выставке и одну – A. Д. Люблинская. Лекции эти охватывали всю историю западной рукописной книги и были прочитаны с обычной для О. А. яркостью. Слушая их, я вспоминала заключительные слова речи М. Л. Лозинского на торжественном заседании в ГПБ памяти B.В. Стасова 7.XI 1924 г. (цит, по тексту, переданному мне в свое время М. Л.): «Чудеснейшее из чудес земли – человеческая мысль – пылает легким и мимолетным пламенем в своей неуловимой и невещественной красоте. И нет в этом мире высшей драгоценности, чем ее хрупкие следы. Священны камень, глина, воск, звериная кожа, на которых ее прикосновение выжгло говорящие знаки – письмена. На этих таблицах, в этих свитках, в этих книгах спит преображенная в начертаниях мысль; и через годы, через века, через тысячелетия пробуждается она от сна, оживленная чьим-то внимательным взглядом, чтобы воскреснуть вечно молодой в чьем-то сознании. И давно миновавшее прошлое, переплыв в рукотворном Ковчеге океаны тьмы, ступает на новый берег, торжествуя над временем и смертью».

Много десятилетий я имела радость демонстрировать эту замечательную выставку и слышать восторженные отклики и рядовых, неискушенных посетителей, и многих выдающихся ученых, таких, как А. Мазон. И все время вспоминала лекции О. А., бывшие для меня в свое время настоящим откровением.

За полвека работы в Публичной библиотеке мне довелось знать многих замечательных людей, служивших в ней. В их числе были такие выдающиеся деятели русской науки и культуры, как знаменитый хранитель Отдела рукописей И. А. Бычков, академики Н. Я. Марр и В. Ф. Шишмарев, Н. В. Пигулевская, М. Л. Лозинский и многие, многие другие. В этом ряду имя Ольги Антоновны Добиаш-Рождественской – одно из самых блестящих, памятных и дорогих.

Читайте также:

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *