Гражданский гуманизм и античная этико-политическая мысль
В итальянском гуманистическом движении XV в. сложилось несколько направлений. За одним из них, особенно энергично утверждавшим этико-политические идеи гражданственного характера, в современной историографии закрепилось название «гражданский гуманизм». Центральный принцип гуманистической этики, складывавшейся в рамках этого направления,— принцип общего блага — определил решение многих не только моральных, но и социально- политических проблем. Здесь доминировали идеи патриотизма, служения государству на хозяйственном, административно-политическом и военном поприще, идеи общественной активности, основанной на подчинении частных интересов граждан общему благу. Особое значение придавалось нравственному воспитанию в духе республиканизма, уважения законов, высокой ответственности перед обществом как рядовых его членов, так и в первую очередь должностных лиц. С другой стороны, подчеркивалось, что именно республиканские порядки дают личности возможность наиболее полно раскрыть свои способности, что они наилучшим образом обеспечивают нравственное совершенствование отдельных граждан и общества в целом’.
К направлению гражданского гуманизма, формировавшегося преимущественно во Флоренции, принадлежали Леонардо Бруни, Маттео Пальмиери, Донато Аччауоли, Аламанно Ринуччини и другие. Одной из характерных черт их этико-политической доктрины была идеализация пополански-демократических порядков итальянского города-коммуны, причем флорентийская конституция представлялась им наивысшим их выражением. Вот как оценивал государственные устои Флоренции Леонардо Бруни в 1413 г.: «Основанием нашего правления является равенство граждан… Все наши законы направлены лишь к тому, чтобы граждане были равны, так как только в равенстве коренится действительная свобода. Поэтому мы устраняем от управления государством самые могущественные фамилии, чтобы они не стали слишком опасными благодаря обладанию публичной властью». Легко заметить здесь не только убежденность в преимуществе республиканского строя пополанского образца, когда воздвигается преграда всевластию знати, но и характерную идеализацию республики, которая рассматривается как гарантия свободы и равенства всех граждан. Равенство Бруни, подобно большинству гуманистов, понимает не в смысле уравнительства, а в смысле равенства перед законом, отсутствия привилегий, позволяющих его нарушать. Идеализация порядков Флоренции проступает здесь очень явственно, особенно если учесть, что в то время шла ожесточенная борьба за власть, в ходе которой усиливались тенденции к установлению олигархического правления, заметно укреплялись позиции отдельных могущественных семейств города, и все это несмотря на жесткие законы, ограничивающие произвол знати.
Двумя десятилетиями позже, уже после победы партии Медичи, в сочинении близкого Бруни гуманиста Маттео Пальмиери «О гражданской жизни» мы обнаруживаем все еще не поколебленную уверенность в совершенстве республиканских порядков, закрепленных флорентийской конституцией. Ее достоинство он видит в том, что она препятствует установлению олигархии (в самом деле фактическая власть в городе Козимо Медичи осуществлялась не вопреки республиканским институтам, а через их посредство) и в то же время отстраняет от управления низы. «Неразумно, если сапожник стал бы давать советы, как составлять законы, как руководить государством или каким образом вести войну», — рассуждает Пальмиери, обнажая социальный смысл пополанской демократии Флоренции и свою приверженность к ней.
Прослеживая линию политической мысли гражданского гуманизма во второй половине XV в., в период тирании Лоренцо Медичи, мы убеждаемся в ее непрерывности: как и прежде, Флоренция в глазах гуманистов — образец республиканского устройства. В конце 70-х годов, после неудавшегося заговора Пацци с целью свержения Медичи, Аламанно Ринуччини вновь повторяет мысль своих предшественников — Бруни и Пальмиери. Флоренция издавна была оплотом свободы, закрепленной «наилучшими законами и совершенным государственным устройством», говорит он в «Диалоге о свободе», с горечью констатируя, что свобода эта ныне утрачена и что поэтому «тем большего осуждения заслуживают граждане, ее похитившие».
Итак, на протяжении более чем полувека можно видеть общность оценок флорентийской республики гуманистами, рассматривавшими ее порядки как воплощение некоей нормы свободы и равенства, как политический идеал, которому присущи черты совершенного государственного устройства. Однако этот идеал все дальше и дальше отходил от действительности. Даже установление тирании Медичи, которые к концу столетия открыто попрали принципы свободы и равенства, закрепленные в пополанской конституции Флоренции, гуманисты не связывали с несовершенством ее государственных порядков. Напротив, тирания, считали они, есть разрыв с коренными республиканскими традициями города.
Что скрывалось за этим настойчивым стремлением Бруни, Пальмиери, Ринуччини утверждать идеализированную модель реальности, выдавать флорентийское государство за образец республики? И каковы были идейные основы этой политической линии? Несомненно, среди многих побудительных причин, которые мы не имеем возможности подробно рассматривать, ограниченные рамками статьи, была одна, по нашему убеждению, весьма характерная: это — продиктованное условиями самой жизни, исторической судьбой Флоренции, ее сложной внутриполитической борьбой и в то же время превращением ее из города-коммуны в одно из крупных территориальных государств Италии стремление гуманистов поставить этико-политическую мысль на службу практике — способствовать воспитанию истинного гражданина. Весь комплекс моральной философии гражданского гуманизма, включавший и социально-политические идеи, был четко ориентирован на воспитание патриотизма и общественной активности людей. В сочинениях гуманистов этого направления (наиболее выразительный пример — трактат Пальмиери «О гражданской жизни») этические максимы из сферы абстрактного теоретизирования переводились в конкретную жизненную форму. Внушалась мысль о необходимости неукоснительно соблюдать «справедливые» гражданские законы, добросовестно и бескорыстно нести государственную службу, быть честным в любого рода предпринимательстве и не утаивать свои доходы при уплате государственных налогов, наконец, доблестно исполнять воинский долг. Любовь к отечеству возводилась в ранг высшей добродетели. Труд, творческие усилия, профессиональное мастерство — все это расценивалось не только как проявление нравственного совершенства личности, но и как служение гражданскому долгу, от которого зависит благо всего общества. Практическая ориентация гражданского гуманизма была наиболее характерной его особенностью, что во многом определяло и отношение представителей этого направления к античному наследию. Осваивая различные традиции античной философии, этико-политической мысли, они вовсе не случайно отдавали предпочтение Аристотелю и Цицерону.
Наследие Аристотеля было хорошо известно и в средние века, но гуманисты подошли к нему по-новому. Это сказалось хотя бы в том, что они с большим недоверием отнеслись к переводам его сочинений, вышедшим из-под пера не очень искушенных в греческом языке теологов. Бруни ставил своей первоочередной задачей вернуть читателю подлинного Аристотеля (в 1417 г. он перевел «Никомахову этику», в 1420 г. «Экономику», а к 1438 г. «Политику», которую считал одним из главных сочинений Стагирита). В предисловии к своему переводу «Политики» Бруни говорит о причинах, побудивших его взяться за столь сложную и трудоемкую задачу — перевод с греческого на латинский этого блестящего по стилю и глубокого по содержанию сочинения: имеющиеся переводы неудовлетворительны, в них грубо искажен смысл Аристотелева текста, поэтому он и счел своим долгом «помочь согражданам» и другим читателям «увидеть Аристотеля лицом к лицу». Это представляется ему тем более важным, что «гражданские сюжеты» требуют иного стиля изложения, нежели тот, который свойствен схоластическим интерпретациям «Политики». У гуманиста не вызывает сомнений важная практическая роль этико-политической доктрины Аристотеля, импонирующей ему не только четкой, безупречной формой изложения, но и последовательно гражданственным характером самих ее принципов. Не случайно, признавая ценность античной моральной философии для совершенствования индивида и общества, он отдает предпочтение «Политике» Аристотеля и перед «Государством» Платона, и перед трактатом Цицерона «О государстве»е.
В обращении к античному наследию Бруни-гуманист преследовал прежде всего практическую цель — сделать достоянием образованных сограждан ту этико-политическую доктрину древности, которая в наибольшей мере отвечает идейным запросам эпохи. Гуманиста привлекало учение Аристотеля о республике как форме правления, при которой недопустимо злоупотребление властью в ущерб обществу, его идея о высокой ответственности граждан и должностных лиц перед законом как основе благоденствия каждого человека и государства в целом. Эти взгляды античного мыслителя были особенно близки гражданственной этико-политической доктрине Бруни и других гуманистов этого направления. Бруни энергично подчеркивал практическое значение политической мысли: она имеет дело с проблемами общественного устройства, ищет пути к процветанию и благополучию государства. В рамках моральной философии, призванной направлять человеческую жизнь, этико-политическим учениям он отводит центральное место. Человек совершенствует свою природу, лишь живя в обществе, рассуждает он в предисловии к «Политике», поэтому понятно высокое назначение науки, трактующей о благе не только индивида, но общества в целом, государства. Тезис Аристотеля о социальной природе человека служил в конечном итоге обоснованием гражданственной направленности этико-политической мысли гуманизма и всего комплекса гуманитарных знаний — studia humanitatis. Бруни и его последователи Пальмиери, Аччайуоли, Ринуччини считали эту позицию исходной в своих теоретических построениях и практической деятельности.
Интерес к моральной философии Аристотеля, его социально- политической и этической доктрине, не ослабел и во второй поло: вине XV в., в пору активного увлечения гуманистов Платоном и неоплатониками. Немало способствовала этому переводческая и преподавательская деятельность грека Джованни Аргиропуло, в течение ряда лет читавшего во флорентийском университете курсы по философии Аристотеля. В 50-е годы он сделал новый перевод на латинский язык «Никомаховой этики», который вместе с комментариями, записанными учеником Аргиропуло Донато Аччайуоли, многократно издавался в конце XV—-первой половине XVI вв. В переводах Бруни и Аргиропуло был уточнен ряд основополагающих этических понятий Аристотеля («добродетель», «высшее благо», «наслаждение»), что открыло возможность для нового, гуманистического истолкования его доктрины. «Никомахова этика» и «Политика» служили основой для формирования этико-политической мысли гражданского гуманизма на протяжении всего XV в. Влияние Аристотеля можно проследить не только в творчестве представителей этого направления — многие из приверженцев платонизма также отдали дань увлечению его моральной доктриной.
Джованни Нези, другу и последователю Фичино, активниму деятелю Платоновской академии, принадлежит диалог «О нравах», написанный в 1484 г. и представляющий собой интерпретацию основных положений «Никомаховой этики». Учение Аристотеля воплощает в глазах гуманиста «науку жизни», призванную дать наставление в частных и общественных делах. Подобно Бруни и Пальмиери, Нези убежден в высокой практической ценности моральной философии; одним из совершенных выражений ее является, по его мнению, доктрина Аристотеля.
Обращаясь к наследию Стагирита, итальянские гуманисты XV в. заимствовали у него толкование основополагающих категорий этико-политической мысли — понимание социальности как свойства, имманентно присущего человеческому роду, определение равенства и справедливости как важнейших устоев наилучшего государственного устройства, наконец, самый принцип общего блага как этическую доминанту. За Аристотелем шли и в учении о добродетелях, принимая его нравственный идеал гражданственной активности. В его моральной доктрине находили всесторонне разработанную проблему взаимоотношений личности и общества — проблему, особенно волновавшую представителей гражданского гуманизма. Греческий полис, исторический опыт которого был обобщен Аристотелем, воспринимался гуманистами как прямой аналог города-коммуны. Тесная преемственность социально-политической мысли казалась поэтому вполне естественной, закономерной. «То, что греки называют полисом, мы называем городом-государством (civitas)»,— писал Бруни.
Черты античного идеала гуманисты привносили в создаваемую ими этико-политическую модель современного общества и государства. Это хорошо видно на примере толкования понятия «справедливость» в сочинениях Бруни, Пальмиери, Ринуччини. Вслед за Аристотелем они различают справедливость уравнительную (равенство для равных, неравенство для неравных) и распределительную — раздача должностей и других общественных благ соответственно заслугам граждан. Вот как понимает уравнительную справедливость Ринуччини в «Диалоге о свободе»: «Кто не знает, что важнейшей основой свободы является равенство граждан! Для этого требуется прежде всего, чтобы богатые не угнетали бедных, а с другой стороны, чтобы и бедные не чинили насилия над богатыми, но чтобы каждому была гарантирована безопасность от произвола других лиц»
Пальмиери в сочинении «О гражданской жизни» особое внимание уделяет распределительной справедливости, подчеркивая, что только личные заслуги перед обществом могут стать мерилом достоинства гражданина, в соответствии с которым и следует распределять общественные блага, почести, должности. Хотя и нередки случаи, замечает он, когда «под влиянием настойчивых просьб почестями наделяют не тех, кто их действительно заслужил, тогда как доблестные граждане из-за скромности остаются в стороне». Пальмиери призывает изменить установившуюся порочную практику, полагая возможным опереться в этом на постижение всеми гражданами «науки жизни» — этики, в которой он видит главное средство нравственного совершенствования личности и общества. Принцип распределительной справедливости был в понимании гуманиста не только теоретическим постулатом, но и важнейшей нормой политической практики. В гражданском гуманизме справедливость в обоих ее видах рассматривалась как надежная основа идеального государства — республики.
Влияние Аристотеля на этико-политические идеи гражданского гуманизма не было исключительным: вторым «столпом» здесь был Цицерон. В средние века Цицерон был известен преимущественно своими «Тускуланскими беседами». Многие сочинения знаменитого римского оратора и философа после долгого забвения были открыты Петраркой, Салютати и другими гуманистами и в XV в. переживали второе рождение. В своих трактатах, диалогах, письмах Цицерон предстал в новом свете-—как политик и ученый, автор гражданственной этико-политической доктрины. Основополагающие положения этой доктрины — сочетание нравственно-прекрасного с полезным, связь добродетели и знания с социальной практикой — были близки представителям гражданского гуманизма. Особенно привлекательным было учение Цицерона о государстве как высшей форме общечеловеческой справедливости, а также его нравственный идеал гражданина (vir bonus), подчиняющего свои частные интересы заботам об общем благе. Убедительные доказательства этого содержит диалог «О гражданской жизни» Пальмиери.
Гуманист часто ссылается на сочинения Цицерона «Об обязанностях» и «О государстве». Он развивает идею римского философа о справедливых установлениях, которые, в отличие от вечного и неизменного «естественного» (божественного) закона, являются плодом деятельности мудрых правителей. Основанные на разумных принципах, справедливые человеческие законы должны служить опорой государства, построенного на принципе общего блага, подчеркивает Пальмиери. Приводя примеры из древней истории, он старается показать, что отступление от принципов справедливости неизбежно ведет к гибели даже самые могущественные державы. В рассуждениях о роли магистратов, призванных поддерживать законность и порядок, гуманист нередко почти дословно повторяет Цицерона, который в трактате «Об обязанностях» постоянно говорит о том, что должностные лица обязаны всемерно защищать интересы граждан, забывая о собственных, охранять единство государства, не давая преимуществ какой-либо одной группировке в ущерб другой.
Как и Цицерон, Пальмиери считает, что принцип служения общему благу должен стать важнейшей нравственной нормой для всех граждан и в первую очередь для магистратов. Заметим, что Цицерон в данном случае передает мысль Платона, которого он много цитирует в этом трактате. Пальмиери безусловно знаком с учением Платона об идеальном государстве — в поэме «Град жизни» (1464) он высоко оценивает его идею общности имущества,— но отдает предпочтение социально-политической доктрине Цицерона, рисующей хотя и «не тот идеальный строй, который можно было бы вообразить, но близкий к тому, что можно осуществить на земле» Актуализация античного наследия, избирательный подход к нему, продиктованный стремлением связать общественную мысль древних с задачами современной практики, видны здесь отчетливо.
Выяснение степени влияния Аристотеля, Платона, Цицерона и других античных философов, включая представителей стоической и эпикурейской школ, на гуманистическую идеологию итальянского Возрождения имеет давнюю историографическую традицию, однако проблема в целом не утратила научной актуальности, ибо от ее решения во многом зависит понимание общего характера ренессансного мировоззрения, его самобытности и исторической обусловленности. Отмечая заимствования гуманистами идей древних мыслителей, исследователи склонны порой излишне акцентировать тот факт, что в философии Возрождения отсутствовали яркие, оригинальные концепции. Но, идя по этому пути, легко исказить представление о гуманизме, снимая самый вопрос о его идейной самостоятельности. В настоящей статье нам представлялось поэтому необходимым подчеркнуть другое — живую, не скованную схоластической традицией и обращенную к современным задачам интерпретацию античных идей, свойственную самым разным направлениям ренессансной идеологии. В гражданском гуманизме флорентийцев, по нашему убеждению, это проявилось наиболее ярко.
В сочинениях Бруни, Пальмиери, Ринуччини и других гуманистов этого направления тезисы древних авторов сопровождались, как правило, «исторической аргументацией», причем в качестве примеров привлекались события не только древней истории, но и итальянской, и даже флорентийской. Важным дополнением к идейному наследию античности становилось осмысление гуманистами современной социально-политической практики. Мыслительный материал, который они находили в сочинениях Аристотеля, Цицерона, Платона, обращаясь к первоисточникам и оставляя в стороне средневековые переводы и толкования, служил прочным основанием для их собственной разработки этико-политических доктрин, приближенных к задачам практики. Все это сплавлялось в «науку жизни» — новую, гуманистическую этику, ориентированную на решение широкого круга общественных проблем.
Нельзя не отметить в этом процессе и другую сторону. Возвеличивая древних мыслителей, доверяя им в основополагающих теоретических посылках, гуманисты невольно шли к выработке новых канонов в этико-политической идеологии, к догматизации античных идей. Но эти авторитеты, в ряду которых один из первых — Цицерон, освящали гуманистические принципы мировоззрения, решительно уводившие ренессансную мысль от религиозно-схоластических традиций средневековья. Подлинное развитие гуманизма в конечном счете оказалось возможным на путях выработки критического отношения также и к античным авторитетам, на путях проверки их этико-политических идей практикой.
