Петроверигский костел
Даугавпилс на протяжении всей своей истории был ключевым городом Латгалии — ее столицей. Однако в городе нет дворцов динабургских воевод. Нет здесь и палат главного судьи и военачальника.
Чем это объяснить? Ответ прост: резиденцией властей были замок на Шуньском озере, а потом — крепость. Дворцы же польские наместники строили там, где были их дворянские гнезда, частные города, семейные усыпальницы. Плятеры были воеводами Мстиславскими, но лелеяли родную Краславу.
Лучшее, что есть в архитектуре прошлого, воплощено в храмах. Даугавпилсские приходские храмы разных вероисповеданий строились в основном на средства прихожан, а каждая вероисповедная община была носительницей своей истории, своего языка, своих представлений о прекрасном. Поставленные на небольшом удалении друг от друга, храмы соперничали в красоте, демонстрируя не только замечательное своеобразие, но и взаимопроникающее влияние, заметное повсюду в Латгалии, где только соприкасались разные народы.
Город, каким мы видим его сейчас, стал формироваться только в 20-х годах XIX века; сохранившиеся же каменные церкви относятся к более позднему времени: концу прошлого — началу нынешнего века. Старейшим из них является костел «св. Петра в веригах»; громада его купола, главенствуя над окружающей застройкой, видна издалека. Каменный храм был возведен здесь в 1848 году, однако в 1924—1934 годах под руководством архитектора В. Козловского его капитально перестроили. Форма купола с фонарем, полукруглая колоннада, окружающая западный фасад, напоминают римский собор св. Петра.
В. Гюго, полагавший, что печатный станок Гутенберга уничтожил «великую книгу прошлого — архитектуру», писал о соборе св. Петра в Риме: «Это величайшее творение искусства, заслуживающее того, чтобы остаться неповторимым, последний самостоятельный образчик зодчества, последний росчерк колосса-художника на исполинском каменном списке, у которого нет продолжения. Микеланджело умирает, и что же делает это жалкое зодчество, пережившее само себя в виде какого-то призрака, тени? Оно принимается за Собор св. Петра в Риме, рабски воспроизводит его, подражает ему. Это превращается в жалкую манию… У каждой страны есть свой Собор св. Петра: у Лондона свой, у Петербурга — свой. У Парижа их даже два или три». А жители Динабурга возвели свой.
Конечно, есть нечто печальное в таком подражательстве; тем более что копии далеки от совершенства, присущего оригиналу. Немецкий искусствовед Вёльфлин в этой связи писал, что в районах, где католическая церковь боролась с реформацией, всегда была страсть к подражанию лучшему образцу архитектуры того времени — собору св. Петра, хотя и не было надежды сравняться с ним. То же произошло с даугавпилсским собором.
