Клюнийская хроника
Вместе с каролингской династией во Франции покончено с анналистикой. Оттоновская династия кончает с нею в Германии. Развитие местной жизни, расцвет феодальных дворов и обычно с ними связанных клюнийских центров опять возрождают жизнь хроники. Клюнийские монахи берут перо в руки, чтобы стать повествователями получившей новый интерес локальной жизни. В их множащихся скрипториях доживающим очерком каролингского минускула или зачинающейся ломаной манерой «готического письма» воссоздается этот новый, точнее, воскресший род феодальной хроники. Каков ее характер в клюнийском скриптории? В общем в ней веет «духом колокольни». Не широк кругозор клюнийского летописца, хотя паломники, которыми в обительские праздники кишат их дворы, приносят к ним вести не только ближайшего круга.
Более широк в большинстве случаев дух тех исторических произведений, которые создаются в соборных скрипториях группами каноников или отдельными из них работниками. Такова очень замечательная «Historia Remensis» реймсского каноника Флодоарда. Его учеником и списчиком был реймсский же монах Рихер, ценный в особенности в конце X в., где он пишет как свидетель и участник капетингского переворота. Конец X и начало XI в. в историографии Запада представляет пору почти полного безмолвия с безнадежно потерянными датами. Из хроникеров этой поры особенно своеобразны клюнийские писатели – бургундец Радульф Глабр и Адемар Шабанский. Радульф (или Рауль) особенно характеризуется «духом колокольни». Стоит ему перешагнуть границы Бургундии, чтобы утратить всякое осведомление. Но внутри своего мира он ярок и живописен. Знамениты навсегда его картины голодовок. Интересны изображения паломничеств, и еще любопытнее картины построения храмов, которыми, «как белым саваном», покрылась Франция. Только у Адемара Шабанского, хроникера св. Епархия в Ангулеме, в век безмолвия найдем известную широту кругозора. При скудости сведений о народных массах (хотя и мелькают в его летописи движения восстаний) хроника Адемара полна сказочно-эффектными рассказами о «богатствах» в форме сокровищ, которые странствуют между обителями и феодальными замками. Во взаимопоедании феодальных домов проявляется жестокость и коварство борьбы, причем женская половина «хитростью и ядом» превосходит коварство мужской половины. Возведение замков мирских против монастырских и обратно наершивает землю аквитанскую, точно колючим одеянием.
Клюнийская реформа подняла культуру и грамотность в павших перед тем бенедиктинских монастырях. С начавшимся вскоре «спором двух теократии» в Клюни развернулась обширная полемическая литература и Гугон Флерийский стал образцом этой литературы в своей «Historia ecclesiastica», обошедшей все французские обители, образцом «национальной истории».
