Цицерон и диктатура Суллы
Итак, движение рабов, вполне естественное в государстве, построенном на рабовладельческой основе, катастрофическая пролетаризация крестьянства и упадок мелкого землевладения, невыносимое положение бедноты и низших слоев населения под гнетом управления служилой аристократии и крупных богачей – все это обусловливало крайнюю неустойчивость всего социального строя, вызывало постоянное брожение и было источником величайших потрясений, которые привели затем к гибели республику нобилитета и содействовали установлению военной диктатуры и монархического порядка.
В этих условиях открывался безграничный простор для всяких индивидуалистических стремлений и деятельности различных честолюбцев, а иногда и просто авантюристов, которые были готовы захватить в свои руки власть для осуществления своих личных целей. Но в противовес таким людям эта эпоха выдвигала иногда и благородных мечтателей, которые верили в возможность спасения и искали средств против этих социальных недугов. Перед нами проходит целая вереница деятелей разного характера и разного образа мыслей, которые старались направить ход истории то в одну, то в другую сторону. Это придает эпохе конца республики особенно захватывающий интерес. После трагической гибели братьев Гракхов (133 г.), в 121 г. выступает Апулей Сатурнин, который в 100 г. пытается захватить власть, воспользовавшись для этой цели авторитетом прославленного полководца Г. Мария. Затем мелькает перед нами фигура Ливия Друса Младшего, выступившего с проектом дарования гражданских прав «союзникам» и убитого противниками. Спор из-за назначения полководца в войне с Митридатом (89–84 гг.) вызвал ожесточенное столкновение между Г. Марием и Суллой, один выступал как представитель демократических сил, другой – сил аристократии. Это столкновение сопровождалось невероятными жестокостями с обеих сторон, причем личные счеты и корыстные побуждения играли самую ужасную роль. Среди сторонников Мария выделялись Цинна, Лепид, Серторий и, наконец, Г. Юлий Цезарь, а среди приверженцев Суллы – Красс и Помпей. При этом расправа с противниками была облечена Суллой в форму какой-то законности. Объявлялись «проскрипции», т. е. списки лиц, которых разрешено было безнаказанно убивать и имущество которых конфисковалось с предоставлением значительной доли убийцам или доносчикам. В 82 г. interrex Л. Валерий Флакк, временный заместитель высшей власти – консулов, провел закон о предоставлении Сулле полномочий диктатора сначала на обычных условиях, но потом на десять лет и, наконец, бессрочно. Это было самым грубым нарушением республиканских законов. Одновременно диктатору давалось право «без суда безнаказанно казнить любого из граждан» – ut dictator quem vellet civium indicta causa impune posset occidere (Цицерон, О законах, I, 42). Уже это одно достаточно объясняет, какой разгул произвола и злодеяний наступил в этот период. Некоторые и впоследствии любили вспоминать об этой «победе Суллы», которая принесла им богатую добычу (Саллюстий, Заговор Катилины, 16, 4; 21, 4).
Ко времени диктатуры Суллы относится первое весьма важное выступление Цицерона – его речь «За Секста Росция Америйского», в которой нашла яркое отражение жуткая обстановка этого времени. Старый Секст Росций был убит родственниками при соучастии фаворита Суллы Хрисогона с целью овладения богатствами покойного, а в его убийстве был обвинен сын – Секст Росций младший, который оставался единственным законным наследником. Никто из ораторов не решался взять на себя защиту подсудимого, так как было опасно выступать против всесильного фаворита, тем более что обвинение поддерживал крупнейший оратор того времени Кв. Гортенсий Гортал (114–50 гг.). Для начинающего карьеру «нового человека», каким был в то время Цицерон, риск выступления в защиту попираемой справедливости представлялся заманчивым. Но приведенные им данные были настолько потрясающими, что даже в тех условиях суд вынужден был оправдать подсудимого. Так началось выдвижение Цицерона. Правда, ему пришлось после этого процесса «для поправления здоровья» отправиться в Грецию, откуда он вернулся только после смерти Суллы (Плутарх, Цицерон, 3).
