Город на стыке Востока и Запада во II-I тыс. до н.э.
«Город, стоящий на вершине горы, скрыть невозможно». (Евангелие от Матфея, 5,14)
II-Ι тыс. до н.э. — важнейший период в истории цивилизаций, эпоха активного становления города как жизненно важной, всеобъемлющей структуры, определяющей поступательное развитие общества. Разные территории дают нам разные варианты этих структур, однако, существуют некоторые объединяющие моменты, характерные для всех территорий. Они определяют специфику формирования города как социокультурного целого на исторически определенном этапе развития общества. Одним из таких связующих моментов являются древние акрополи, выполняющие роль городского центра.
Древний город — это не только среда обитания, не только социально- политический, экономический и культурно-исторический центр, связанный с какой-то определенной цивилизацией, территорией и этносом. Древний город — это своего рода живой организм, растущий и развивающийся во времени. Он обладает собственной судьбой, характером и неповторимым обликом. Город есть некий субъект. Он подчинен и не подчинен законам своего времени, живет по каким-то другим, надвременным законам, имеющим общечеловеческое значение и смысл. Соотносимы они только с представлениями о космосе и мироздании.
В мифопоэтическом сознании древних, город есть и творение божества, т.к. создается с его участием и по его замыслу, и одновременно — его атрибут, его воплощение. Вспомним известные слова из Нагорной проповеди: «Не клянитесь ни небом, потому что оно — престол Божий, ни землей, потому что она — подножье Его, ни Иерусалимом, потому что это город великого Царя» (Евангелие от Матфея, 5, 34, 35).
Идея небесного архетипа, отраженная христианской традицией (рассказы о Земном и Небесном Иерусалиме, лучший из которых в Апокалипсисе), запечатлена и в памятниках древневосточной письменности (свидетельства о вавилонских городах, сами названия древних городов, например, Мемфиса, который по-египетски — Хе-Ку-Пта, а в переводе — «Крепость духа Пта»). Даже идеальный город Платона, воссозданный им в его «Государстве» предполагает некий внеземной прототип (Федр, 247, 250).
Разговор об архетипе и божественной природе, кажущийся порой умозрительным, оторванным от исторической реальности, на самом деле, имеет вполне объективное обоснование, ибо город, действительно, обладал космическими связями, и это теперь научно подтверждается. Город, как всякое поселение и всякое святилище не мог возникнуть на любом свободном месте. Такой произвольный выбор был бы противоестествен для людей III, II или I тыс. до н.э., для людей, чувствовавших свою неразрывную связь с силами природы. Религия была стержнем всех древних цивилизаций, магические представления и обряды, сложившиеся на их основе, имели исключительное значение и смысл в жизни этих обществ. Для поселения выбирали совершенно определенные участки земли, не просто отвечавшие основным человеческим потребностям, но и обнаруживавшие наиболее плодотворные связи с силами природы. Отсюда максимальная функциональность этих участков и непременная сакральная их значимость. Как выясняется теперь, это были зоны повышенной положительной биологической активности, некие эпицентры позитивного природного воздействия — места особой концентрации созидательной, а не разрушительной энергии. Не случайно, что находились эти участки чаще всего на возвышенностях и вблизи крупного источника воды, открытого или скрытого, подземного.
Даже исчезнув с лица земли, город всегда оставляет свой след. Это не только след в памяти людей и в древних источниках, но и след на самой ее поверхности. Многие из них так и остаются душой и символом древних цивилизаций (Мемфис, Фивы, Вавилон, Ниневия, Иерусалим, Афины, Рим). Древний мир, при всем своеобразии и различии культур его составляющих, конечно, представляет собой единую, сложную, взаимосвязанную во всех своих частях систему, где каждое звено — лишь участок длинной и прочной цепи. Восток смыкается с Западом, а Запад с Востоком, даже Юг и Север, Старый и Новый Свет начинают сокращать свой дистанционный разрыв.
Разумеется, город III, II и I тыс. до н.э., независимо от места и положения им занимаемого, — явления разного порядка. Существенные изменения в области экономики и социально-политического устройства древнего общества, изменения в области идеологии, обусловленные этими сдвигами й сами вызвавшие многие из перемен, накладывают заметный отпечаток на то, что связывается у нас с понятием «древний город». И все- таки, несмотря на различие этих структур для разного времени, многие древние города обнаруживают удивительно устойчивые связи и общности. Прежде всего, это, конечно, генетические связи, но кроме того, — обусловленные долгими контактами, сложные и повторяющиеся сочетания традиций в пределах разных культур и сходные направления в развитии, вызванные близостью религиозных идей и представлений.
Как отмечалось, важной темой в изучении города как сложного и органичного целого является тема городского центра. Именно он служит узловым моментом в архитектурно-планировочном замысле, исчерпывающе полно выражает религиозно-символическое значение и смысл этого целого. Городской центр является связующим между прошлым, настоящим и будущим в истории данного народа, культуры. Для многих древних городов, тема центра непосредственно связана или прямо соотносится с понятием «акрополь», которое, как известно, имеет и узкое, и гораздо более широкое толкование.
Понятие «акрополь» связано не только с собственно греческой культурой, — хотя по своему происхождению слово греческое. Ахрополис (‘ακρόπολις) — что в переводе значит — город на горе, или укрепленная верхняя его часть — по существу является тем, что у других народов получило позднее название «вышгород», «кремль», «цитадель». Конечно, это понятие прежде всего соотносится именно с греческой историей, с религиозной и общественной жизнью полиса, с греческим строительным делом и архитектурой, но одновременно оно связано и с историей всего Средиземноморья, с историей Эгейского мира, Древней Анатолии, Передней Азии. Не случайно, этим понятием пользуются все археологи, историки культуры и искусства, занимающиеся разными районами и периодами в жизни Древнего мира.
Как устойчивое словосочетание и сложное слово греческое ’ακρόπολις появилось довольно поздно. Оно фиксируется в греческом языке только с конца Гомеровского периода, с конца УШ в. до н.э., и поначалу, видимо, не имеет широкого распространения. У Гомера оно встречается один единственный раз в известном месте VШ песни «Одиссеи» и используется, как считают, в том же смысле, что и само слово πολις или сочетание πολις ’άκρη которые мы находим в Иллиаде (J1. XVII, 328; ХХП, 383 и сл.). Заметим, что Ахейско-Микенское и собственно греческое сочетаются и в языке, и в формирующихся религиозных представлениях, культах богов.
Греция Гомеровского периода, как и Греция Микенская, или Ахейская, знает два вида поселений, которые условно можно назвать поселениями протогородского характера. Древнейший из них — это поселение по склонам холма, поселение типа «телль», известное по всему Средиземноморью и Передней Азии (особенно в эпоху энеолита и ранней бронзы). Второй тип поселения, не менее древний, чем первый, связанный с Анатолией, Средиземноморьем и Юго-восточной Европой, — поселение у подножья холма, поселение типа «посада». Именно оно и имеет особо укрепленную вершину холма, оформленную в виде крепости. Сам же холм, — в этом случае, как нетрудно заметить, и более высокий, и более каменистый, — также выступал в качестве защиты и преграды.
Выделенный стенами участок на вершине холма, где находились издревле особо важные в культовом и общественном отношении сооружения (дворцы правителей, дворцово-культовые комплексы, включавшие святилища, официальные, хозяйственные и жилые помещения), был, и в поселениях 1-го, и в поселениях 2-го типа. Однако, в последних он явно гораздо сильнее акцентирован. В результате, складывается система особых, совершенно иных, пространственных и временных, координат, система иных отношений между самим поселением — протогородом и центральной его частью. В поселениях типа «телль» священный участок укреплен не столько стенами и возвышением платформы (если она есть), сколько живым кольцом жилых построек, т.е. самим поселением. Одновременно оно может иметь и общие внешние стены. Иное дело, в случаях с акрополем, в поселениях типа «посада». Здесь священный участок сразу же превращен в настоящую крепость. Вместе с холмом он составляет неприступную сакральную зону. Она не соединяется с самим поселением, наоборот, — вычленяется из него, возносится над ним. Данное место особо укреплено, потому что оно священно, а, являясь священным и хорошо укрепленным, служит убежищем для определенной общности людей.
Доминирует поначалу именно защитно-сакральная функция акрополя, общественная значимость этой части городского комплекса пока лишь подразумевается. Она до конца не осознана и не выявлена в греческих акрополях VII в. до н.э. Следует обратить внимание на то, что внешняя стена в таких поселениях чаще всего отсутствует, и это понятно. Легче надежно укрепить малую территорию, чем большую, тем более, что природные условия этому содействуют. В качестве примера ранних акрополей можно назвать верхние сооружения и укрепления в самих Афинах, в древнейшей Смирне, поселении Эмпорио на острове Хиос.
Акрополь в нашем его понимании — творение греческой культуры несколько более позднего времени, эпохи зрелой архаики, VI в. до н.э. В это время под данным понятием подразумевается уже не только определенный тип инженерного и архитектурного сооружения, имеющего оборонительное назначение, но и определенный тип культового, религиозного и общественного в своей роли комплекса, включающего несколько связанных в своей последовательности частей. Это торжественно оформленный вход, через который поднимается вверх священная дорога, храмы полисным богам, среди которых уже выделен главный, а также целый ряд небольших сооружений, соединяющих в себе общественное назначение и религиозную функцию (монументальные алтари, сокровищницы, вотивные статуи и т.д.), К VI в. до н.э. резиденция правителя уже утратила свое значение на акрополе. В Афинах остатки микенского дома правителя датируются Позднеэлладским периодом, а аналогичной постройки Гомеровской и раннеархаической эпохи — концом VIII-VII вв. до н.э. Акрополь и агора, изначально довольно близкие в своих функциях как место общественного схода в этот ранний период к VI в. до н.э. уже полностью обособились друг от друга. Если полис имел две агоры (как это было в Милете и некоторых других центрах), удалена от акрополя как раз та из них, которая имела сугубо коммерческие функции.
Устав от жизни в городских многоэтажках, многие мечтают уединиться в отдельном загородном доме — будь то коттедж или дача; однако не каждому под силу обзавестись своим жильем. Поэтому имеет смысл поинтересоваться, сколько стоит снять дом, чтобы оценить все плюсы и минусы собственного домовладения.
Акрополь в зрелоархаический период — это особо почитаемая святыня данной общины, данного полисного объединения. Это по-прежнему хорошо укрепленный «верхний город», в пределах которого находится основной полисный храм. Он поднят над прочей городской застройкой самим холмом и является магическим центром формирующегося городского ансамбля. К нему устремлены главные магистрали, стягиваются другие направления. Акрополь мог и не быть геометрическим центром городского комплекса, но всегда был его духовным центром. При сохранении защитной функции акрополь начинает приобретать все более усложняющуюся посвятительную функцию, а вместе с ней, — особую общественную и политическую значимость.
В VI в до н.э. на всех греческих акрополях появляются масштабные ордерные сооружения, крупные каменные храмы периптериального типа (в Аргосе, Коринфе, Фивах, Милете, Сиракузах, Селинунте и проч.) — дорические в самой Греции и на Западе, в Великой Греции, выстроенные в основном из известняка, и ионические, из известняка и мрамора, в восточных районах греческого мира, на островах Эгейского моря и побережье Малой Азии.
Крупнейшим из архаических храмов на Афинском акрополе был, как известно, так называемый Гекатомпедон — «Стофутовый» храм, посвященный Афине и Посейдону. Он был возведен к середине VI в. до н.э. и богато украшен полихромной скульптурой, особенно интересной во фронтонах. Облик деревянных пропилей на афинском акрополе можно представить себе, глядя на вазописные воспроизведения аналогичных построек в греческих чернофигурных вазах VI в до н.э. Важно отметить еще и то, что планировочные решения акропольских комплексов в этот период только начинали обретать черты большей регулярности. Будучи, как правило, разновременными, постройки архаических акрополей по-прежнему подчинялись в основном свободноживописному принципу в своем размещении.
То, что лучшие из акропольских комплексов в VI в. до н.э. имели связь с какими-то конкретными историческими индивидуальностями, уже не вызывает никакого сомнения, хотя такой культурологический и исторический ракурс для нас не совсем привычен. Для Афин, например, нельзя не отметить в этой связи исключительной роли Писистрата. Он заботился о процветании Афин и аттического государства, способствовал интенсивному развитию земледелия, ремесел, торговли, всячески покровительствовал науке и искусству. Никогда до него не был так значим в этом полисе культ богини Афины, именем которой в древности был назван сам город.
Меняющиеся взаимоотношения между полисом, городом — государством, и его центром — акрополем — момент очень важный, свидетельствующий о новом, более высоком этапе в развитии духовной культуры этого общества. То же можно сказать и о других древних цитаделях, в известном смысле корреспондировавших с греческими акрополями. Эти акрополи- цитадели находятся на достаточно удаленных друг от друга расстояниях, в Средиземноморье и Передней Азии, однако, развитие типологии всюду происходит примерно так же, как в Греческом мире. Вспомним цитадели в Древней Индии в ΙII тыс. до н.э. (Хараппа, Махенджо-Даро), цитадели у хеттов и хурритов во II и I тыс. до н.э. (Хаттуса, Нуза, Эребуни), у семитов (Иерусалим, Иерихон), у греков-ахейцев, (Микены, Тиринф, Фивы, Афины), у малоазийских народов, ликийцев, лидийцев, карийцев также во II и I тыс. до н.э. (Ксанф, Галикарнасе). От крепости, защищаемой богами-покровителями — к святыне, или посвятительному комплексу, находящемуся в пределах этой крепости, а затем — к самому «небесному городу» — архетипу, воплощенному в классически совершенных формах архитектуры, т.е. к более сложному ансамблевому решению — таков этот путь развития, итог которого так блистательно воплощают постройки Афинского акрополя в V в. до н.э.
Культ горы (естественной, созданной самой природой, или рукотворной) в той или иной форме существовал у всех древних народов: и в первобытных обществах, и в первых цивилизациях. Гора, пирамида, зиккурат — явления одного порядка. В сознании людей архаического этапа место, так явно выделенное из всего окружающего, — священно. Священно потому, что оно есть место соединения Земли и Неба, место наиболее частого пребывания божества, где особенно уместно строительство его жилищ — храмов и пребывание правителя — лица, наделенного божественной властью. Вместе с тем, гора — не только место приближения Земли и Неба, Земного и Небесного мира, но и место, где сходятся Земной и Подземный миры. Сами города и их цитадели (у греков — акрополи), как уже отмечалось, создавалась нередко в местах выхода подземных вод, что символизировало эту связь. Так было и в Афинах, где на акрополе существовал полусоленый источник (Klepsydra) и расщелина, из которой он выходил. Этот участок, особо почитался даже в эпоху классики, в V и IV вв. до н.э. Известно, что древний Вавилон отразил это даже в самом своем названии — bab — apsi(apsu) — «врата апсу», где «апсу» — бездна, или воды хаоса, царцвшего до Сотворения мира. Иерусалимская скала тоже имела выход подобного источника («tehom» — это бездна, что почти идентично вавилонскому «apsu»).
Священная борозда, которую прокладывали вокруг территории, предназначаемой для будущего города (“верхнего города” — в том числе) всегда обозначала границу соприкосновения подземных сил с земным миром (римское mundus). По своей идее — это обряд превращения Хаоса в Космос, как писали об этом М. Элиаде и др. авторы10. Не случайно поэтому, что стены цитадели всегда оставались священными и сохраняли имена своих создателей (в Афинах — это «Пеласгикон», южная «Кимонова стена» и северная – «Фемистоклова»).
То, что с подземным источником, выходящим наружу, в разных мифологических традициях нередко бывал связан образ Змия, символизирующего побежденный Хаос и мир подземных сил, вполне оправдано. Космос, силы Небесного мира, побеждают Хаос, и Великий Змий служит им, являясь охранителем города или цитадели. Он подчиняется Небесным богам и соединяет все три мира.
Гора есть символ творения и некий центр мира, к которому устремлены взоры смертных. Можно говорить о главном таком символическом центре для целой культуры и одновременно — для отдельных территорий. У всех греков это Олимп — место пребывания основных богов, на каждой конкретной территории — это свой мифологический центр, некое подобие Олимпа. Не случайно, у греков, существовало даже несколько Олимпов, но почитался особо — один-единственный. Акрополи выступают в роли таких центров. Древние цитадели, существовавшие с героических времен на высоких городских холмах, становятся в VI в. до н.э. и религиозными центрами, и центрами всей полисной культуры имеют значение композиционного архитектурного центра, организующего городское пространство. Только Материковая, континентальная Греция дает нам многообразнейший ряд образцов греческих акрополей (Микены, Аргос, Азине, Мессена, Коринф, Калидон, Плеврой, Афины, Фивы, Орхомены, Гла, Птойон, Филиппес, Пелла). Однако, помимо основных территорий на Балканах были и другие в обширном Эллинском мире. Есть еще острова Эгейского моря, которые также дают интереснейшие варианты акрополей (Эмпорио на Хиосе, Линд ос и Камирос на Родосе, Книд, Кос и др. центры), есть очень важные полисы на побережье Малой Азии (крупнейшие из них Милет, Эфес, Смирна, Пергам, Приена), есть города на землях соседних малоазийских областей, развивавшиеся в тесных контактах с Греческим миром и строившиеся по существу по греческому образцу (Галикарнасе, Алабанда, Ксанф, Эноандра и др.), есть центры Великой Греции (Гела, Сиракузы, Кумы, Тарент, Селинунт, Кротон, Акрагант) и, наконец, есть города этрусков, акрополи которых тоже корреспондируют с греческими, отражая общую с ними очень древнюю, эгейско-малоазийскую строительную традицию (Вольтерра, Мурло, Тарквиния, Ветулония, Марцаботто, Вульчи, Вейи).
Каждый из перечисленных акрополей (как и каждый полис) представлял и представляет собой сейчас нечто особое, весьма индивидуальное, в силу определенного сочетания совершенно специфичных природно-исторических условий, условий религиозного и архитектурного развития.
Генетическая, языковая близость и объясняемая этим близость религиозных и культурно-художественных традиций несомненно объединяют эгейскую (микенскую) и собственно греческую цивилизации, — вопреки всем существующим противоречиям, реальному историческому разрыву и тем лакунам, которые существуют в наших знаниях об эпохе. Преемственность микенских поселений и протополисов геометрического (Гомеровского) периода, удачно иллюстрируемая анализом конкретного археологического материала, подтверждается и материалом греческих акрополей.
Все известные нам и особенно значительные по своему месту греческие акрополи имеют не просто следы эгейского (микенского) периода. Они неразрывно связаны с ним наличием вполне определенных участков древних стен. Участки так называемых циклопических кладок обнаружены теперь почти повсюду (в Аттике, на Афинском акрополе они позволяют наметить первоначальную линию пеласгийской окружной стены). Чрезвычайно интересно то, как греки архаического периода относятся к этим архитектурным остаткам. Именно с этого времени они не только начинают чтить их как святыню (мы уже говорили о священном значении стены вообще и стен на акрополе), в зрело- и позднеархаический период они предпринимают первые попытки серьезных реконструкций и реставраций, о чем мы можем говорить теперь абсолютно уверенно. На Акро- коринфе специалистами хорошо фиксированы «псевдомикенские» циклопические кладки, датированные VD-VI вв до н.э., то же можно сказать о Кадмеи в Фивах. Сакрально-защитительная и собственно религиозная, посвятительная функция акрополя получают в результате особый политический резонанс, что важно для понимания роли акрополя на следующем, классическом этапе греческой истории. Важно это и для истории художественной культуры, где в ранний период чрезвычайно трудно проследить прямую преемственность микенских традиций. Чтились не только священные, древнейшие участки стен (существовавшие, как бы со времен Творения, со времени Оно), но и найденные близ них и в древних некрополях произведения эгейского искусства. В VI и V вв. до н.э. отдельные мастера и мастерские, видимо, копировали эти произведения, — случаи этого известны и в области вазописи, и в области глиптики. Что касается моментов чисто технических, строительных, конструктивных в связи с греческими укреплениями на акрополях, то здесь можно говорить и о бесспорной преемственности, и о бесспорном новаторстве (переход к регулярной кладке, более сложная система крепления блоков, усиление подпорных, защитных элементов и т.д.). Циклопические укрепления, которыми пользовались при строительстве известных микенских цитаделей (Микены, Тиринф, Аргос, Орхомены, Фивы) обнаруживают самую непосредственную связь с памятниками древней Анатолии, которая считается родиной самой этой техники и сооружений такого типа. Здесь, на территории Малой Азии техника циклопических кладок использовалась еще в XVII-XVI вв. до н.э. Не нужно быть специалистами — историками архитектуры, чтобы увидеть это при сравнении каких-то конкретных сооружений, например, укрепленных стен Хаттусы или Эюка и древних Микен, подземного хода и «казематов» в Хаттусе или других хеттских цитаделях XVI-XIV вв. до н.э. и сходных частей в крепости Тиринфа, датированной XIV-ΧII вв. до н.э. Это одна строительная традиция, один подход к решению архитектурных задач, один архитектурный тип.
Не будем касаться сложных взаимоотношений между Хеттской державой и Ахиявой (как бы мы ни представляли себе эту ахейскую общность), сложных взаимоотношений между древнейшими греками и пеласгами, жившими на Греческом Материке и в Анатолии, особенностей греческой колонизации VII-VI вв. до н.э., которая была вторичной по отношению к ахейской колонизации, отметим только, что мир древнейших греков и мир древней Анатолии, какими бы разными они нам порой ни представлялись и какими бы враждебными они ни казались, исходя из некоторых документальных данных, на самом деле, были мирами соседствовавшими и взаимодействовавшими. Памятники художественной культуры это подтверждают, и уйти от этого невозможно. В VI в. до н.э. греческая архитектура развивается вполне независимо, оригинально, но этот глубинный подтекст существует и при разговоре об акрополях, и при разговоре об ордерных постройках, в дорическом и ионическом их варианте.
Афинская акрополь V в. до н.э., акрополь классического периода, — к счастью дошедший до нас в основных своих постройках, связан и с именем Перикла, и с целой плеядой выдающихся греческих архитекторов и скульпторов. Иктин, Калликрат, Мнесикл, Мирон, Фидий, Пэоний, Алкамен — все они создавали этот замечательный комплекс, архитектурно-пластический ансамбль, который по праву считается шедевром не только греческой, но и мировой культуры. Это и мемориальный комплекс, увековечивающий славу греческих побед в войнах с персами, и столичный центр Афинского морского союза, который претендовал на особую роль в этом мире, воплощая идею единения греческих полисов и создания мощной державы. Он — и символический центр, потенциально главный акрополь Эллады, и существующий наяву божественный, небесный город — реализация чудесного мифологического архетипа. Он мыслился и строился именно как идеальный город, который должен стать духовным центром всей Греции. И он стал им.
Все постройки акропольского комплекса в Афинах как будто подчинены самому рельефу скалистого холма, неровностям площадки на его вершине. На самом же деле, как известно, за всем здесь лежит продуманный расчет. Принципы свободно-живописной и регулярной планировки совмещены в этом решении и взаимно обогащают друг друга. Это стало возможным потому, что осуществлялся единый архитектурный замысел, происходило единовременное строительство этого комплекса. Акрополи других греческих центров в основном не имели такой перспективы в своем развитии. Однако, повсюду, на всех акрополях, подобно афинскому, в V и IV вв. до н.э. происходит некоторая перегруппировка частей, концентрация комплекса. Не только особо выделяется главная культовая постройка, главный полисный храм, ему уже подчиняются все составляющие комплекса. Архитектурное решение приобретает более выраженную, чем в VI в. до н.э. центричность, собранность, компактность. Центростремительность композиции дает ему, как и греческой скульптуре классического периода, подчеркнутую монументальность, ясность и простоту обозримости. В архаический период центральная храмовая постройка выделялась масштабно, самим своим положением и местом, которое она занимала на акрополе. Теперь можно говорить о большей согласованности и функциональности всех частей, о гармонии целого. Это и определяется в истории архитектуры понятием «ансамбль». Таким образом, главным достижением классической эпохи применительно к акрополям был переход от архитектурного комплекса к архитектурному ансамблю. Это исключительно важно и может быть определено как высшая точка в развитии типологии акрополей. Храм Афины Полиады-Паллады (Парфенон — более позднее название этого памятника, утвердившееся за ним по существу только со II в. до н.э.), — действительно, ключевая постройка на Афинском акрополе. Сравнительный архитектурный анализ всех акропольских сооружений демонстрирует главенствующее место Парфенона и строгую ориентированность комплекса на этот центр (Парфенон — Пропилеи Парфенон — храм Афины-Нике, или иначе, Нике Аптерос, Парфенон — Эрехтейон). В осуществлении ансамблевого решения помогала кроме того и подчиненность архитектурного целого идее панафинейского шествия, реального движения религиозной процессии, поднимавшейся и проходившей по акрополю, что отражалось и рельефами фидиевского фриза, снаружи по целле Парфенона за его колоннами. В этом греки как бы продолжали традицию древневосточных храмовых комплексов (в том числе и Персеполя — основного соперника Афин), однако они оранжировали эту тему процессуального развития по-своему, внося в ее исполнение ту меру свободы, жизненного правдоподобия и естественности, которая была вообще присуща их искусству в классическую эпоху.
Подобно переднеазиатским храмам и храмовым комплексам, греческие также всегда представляли собой экстравертную структуру, т.е. структуру, развивающуюся в основном во вне, а не во внутрь, как это было в интравертных древнеегипетских храмах. Следует сказать только, что этот принцип экстравертной развернутости у греков находит еще более полную и, может быть, более законченную форму архитектурнопластического выражения. Это происходит благодаря широкому использованию наружных колоннад, очень богатому наружному скульптурному декору и введению в комплекс крупномасштабной скульптуры, которая дает ему еще один важный ориентир, по вертикали (вспомним о 9-ти- метровой бронзовой статуе Афины — Промахос Фидия).
Статуя Афины-воительницы (в переводе — идущей впереди войска, сражающейся впереди) находилась на 3-метровом постаменте, так что высота ее достигала в общей сложности 12 м. Важно обратить внимание еще на один существенный момент — на ту роль, которая принадлежала важнейшему атрибуту в этой скульптуре — поставленному вертикально копью, обращенному вверх своим острием. По свидетельству древних, оно было видно издалека, прямо от Пирейского порта. По своей идее роль этого копья была близка роли высоких сакральных шестов в храмовых и дворцово-культовых комплексах Древнего мира. Атрибут Афины, помимо прямого своего назначения, служил и неким космическим знаком — связующим между Земным и Небесным мирами. Заметим, что вселенский аспект есть и в трактовке скульптурных изображений на фронтонах храма Афины. Греческий храм не утрачивает прежнего своего высокого символического значения, но устанавливает, утверждает новую систему связей, ориентирующуюся не на абстрактный образ человекоподобного существа, а на вполне конкретную человеческую фигуру, ее пропорции. Усиление антропоморфизма характерно для всей классической архитектуры, для всего греческого искусства V-IV вв. до н.э. Человек во всем становится гораздо более действенным началом. Считается, что идеальные города никогда не бывают построены: они так и остаются фантазией, мечтой их создателя. На самом деле, это не всегда так. При благоприятном стечении исторических обстоятельств подобные идеи все-таки могут быть реализованы, и Афинский акрополь — тому пример.
Стремление к универсальности, которое прослеживается в художественном стиле памятников Афинского акрополя, касается и самой архитектуры, и изобразительного искусства. В архитектуре всех акропольских сооружений — прежде всего, конечно, самого главного храма Афины (Полиады-Паллады) — Парфенона — наблюдается соединение двух основных ордерных систем греков, дорической и ионической, что было необычно. Это совмещение и взаимодействие, которое вполне осознанно используется всеми работавшими здесь архитекторами, приводит не только к ансамблевости данного решения, оно рождает совершенно новое качество, открывает новую эпоху. Некий синтез лучших достижений классической эпохи можно отметить и в изобразительном искусстве, в области скульптурного декора и монументальной живописи (хотя о ней мы знаем только по описаниям древних авторов). За этим стремлением к универсальности, даже нормативности, в искусстве — не только претензия Аттики на лидерство в Греческом мире, — что имело важное значение, — но и отражение более глубинных процессов исторического развития. Уже к концу V — рубежу V и IV вв. до н.э. греческая полисная система вступает в период нарастающих трудностей, сталкивается с множеством противоречий. В IV в. до н.э. они ощущаются еще сильнее. О подлинном кризисе полиса говорить еще рано (он произойдет по существу только во II в. до н.э., в эпоху позднего эллинизма), однако, явная неудовлетворенность перспективой хорошо просматривается (особенно после Пелопоннесских войн). Неслучайна поэтому та парадоксальная ситуация, при которой самый передовой из греческих полисов — Аттика, с ее демократическим устройством, лелеет мечту о могущественной державе — крупном объединении многих греческих центров. Консолидация — главная политическая идея этой эпохи, которая уже не совместима с основными принципами существования и развития совершенно независимых полисных государств. В этой связи исключительная политическая роль Афинского акрополя тем более понятна.
Значительное усиление общественно-политической роли греческих акрополей и явное ослабление защитно-посвятительной их функции — та особенность, которая так характерна для эллинистическо-римского периода. Повсюду наблюдается расширение территорий акрополей за счет строительства разного рода общественных или культово-общественных сооружений (театров, одеонов, гимнасиев, стадионов, булевтериев и пр.). Компактные, четко спланированные классические акрополи постепенно утрачивают прежние свои очертания, их постройки спускаются вниз по склонам холмов, приближаясь к городской застройке (акрополи Пергама и Приены особенно показательны в этих своих изменениях). Эллинизм содержательно меняет образ греческого акрополя, как меняет и образ самого города. Акрополь по-прежнему укреплен и по-прежнему имеет особо выделенный культовый центр — полисный храм, однако существо этого комплекса уже иное, иной становится расстановка акцентов. Итак, на протяжении II- I тыс. до н.э. формируется, развивается и изменяет свои функции акрополь как компонент, играющий особую роль в конструировании пространства города. Продолжаются эти традиции и позже, в средневековых западных бургах и древнерусских детинцах). Уже в своем генезисе акрополь синтезировал традиции градостроительной и всей культуры Востока и Запада своего времени, демонстрируя (при всем различии условий возникновения его и изменении во времени) определенные единство, общность, преемственность процесса развития города на значительной территории Древнего мира.