А. Мусорин. Что такое отдельный язык?

ЧТО ТАКОЕ ОТДЕЛЬНЫЙ ЯЗЫК?

(Сибирский лингвистический семинар. — Новосибирск, 2001, № 1. — С. 12-16)

Вопрос, вынесенный в заглавие данной статьи, не нов; над ним работали такие
отечественные и зарубежные лингвисты, как Л.Э. Калынь [1],
Г.А. Климов [2], Р. Леч [3],
Д.И. Эдельман [4], Б. Казаку [5],
К. Хегер [6], Дж.А. Грирсон [7]
и многие другие. Вместе с тем, проблема эта по-прежнему далека от разрешения.
В лингвистике по-прежнему отсутствует общепринятое определение понятия «отдельный
язык», что на практике приводит к появлению таких наименований-монстров, как
«сави язык/диалект», «курдари язык/диалект», «земиаки язык/диа-лект» [8];
к возникновению такого странного термина, как «формы романской речи», применительно
к арумынскому, истрорумынскому и мегленитскому.

При попытке определить понятие «отдельный язык» мы сталкиваемся с тремя различными
ситуациями. Первая ситуация связана с оппозицией «язык — диалект» в синхронном
аспекте. В рамках этой ситуации возникают вопросы типа: каков статус упомянутых
выше сави, курдари и земиаки, почему белорусский — это самостоятельный язык,
а поморский — всего лишь диалект русского и др.

Вторая ситуация связана с оппозицией «язык — диалект» в диахронном аспекте.
В рамках этой ситуации возникают вопросы типа: до какого момента мы можем говорить
об украинских, белорусских и великорусских диалектах древнерусского языка, а
с какого момента — о трех отдельных восточнославянских языках; с какого момента
поздние латинские диалекты Италии перерастают в собственно итальянский язык
и др.

Третья ситуация связана с функционированием в рамках одного социума двух близкородственных,
но различных литературных языков. В рамках такой ситуации возможны две подситуации.
В первой подситуации мы имеем дело с двумя литературными языками, опирающимися
на две различные группы говоров в рамках одного этнического образования. Примером
тому могут служить букмол (bokmal) и нюноршк (nynorsk) в современной Норвегии.
Во второй подситуации мы сталкиваемся с сосуществованием в рамках одного этнического
коллектива двух литературных языков без опоры на различные группы говоров или
иные различающиеся между собой формы народной речи. Примером тому может служить
языковая ситуация в Допетровской Руси, породившая в отечественной славистике
проблему соотношения церковнославянского и древнерусского литературных языков.
Одни исследователи, как, например, Л.Г. Панин, рассматривают церковнославянский
«как функциональный вариант единого древнерусского литературного языка» [9];
другие, как Н.И. Толстой, видят в церковнославянском самостоятельный язык, выполнявший
в православном восточноевропейском регионе примерно те же функции, что и латынь
в Средние Века в Западной Европе [10].

Критерии выделения самостоятельного языка для каждой из обозначенных здесь
ситуаций должны быть разделены. Рассмотрим их применительно к первой ситуации.
Здесь в качестве первого критерия вслед за Д.И. Эдельман мы предлагаем «наличие
или отсутствие взаимопонимания между носителями форм речи, представляющих различные
локальные единицы» [11], однако мы считаем необходимым
указать на некоторую ограниченность в действии этого критерия: если отсутствие
взаимопонимания действительно может свидетельствовать о том, что перед нами
различные языки, то наличие такого взаимопонимания ни в коей мере не свидетельствует,
что перед нами всего лишь диалекты одного языка. В самом деле, носители большинства
тюркских языков вполне способны на бытовом уровне понимать друг друга без переводчика,
однако никому не придет в голову рассматривать, скажем, шорский и татарский
как диалекты единого тюркского языка. Кроме того, данный критерий применим,
по преимуществу, к бесписьменным языкам. Что же касается языков с устойчивой
письменно-литературной традицией, то для них гораздо более значим другой критерий:
использование носителями различных идиом одной или различных литературно-письменных
форм. Так, например, различные диалекты китайского не приобретают статуса самостоятельных
языков, несмотря на то, что взаимопонимание между их носителями совершенно невозможно.
Приобретению ими статуса самостоятельных языков препятствует, с одной стороны,
наличие единого общекитайского литературно-письменного языка (в прошлом — вэньянь,
сейчас — путунхуа), с другой стороны — отсутствие в местах распространения тех
или иных диалектов локальных письменно-литературных норм. Здесь в качестве примера
интересно привести дунганский (хуэйский) язык. Будучи первоначально одним из
северокитайских диалектов, дунганский сумел сформировать свою собственную литературно-письменную
традицию, отличную от общекитайской, и стать отдельным языком. Это было обусловлено
тем, что дунгане, в отличие от собственно китайцев, были мусульманами и пользовались
в течение многих веков не китайской иероглифической, но арабской графикой. Аналогичные
отношения складываются между чешским и словацким: взаимопонимание между их носителями,
по крайней мере на бытовом уровне, особых трудностей не представляет, но, поскольку
чехи и словаки ориентируются на различный письменно-литературный стандарт, чешский
и словацкий имеют статус самостоятельных языков.

Еще одним важным критерием определения статуса идиом относительно друг друга
является наличие/отсутствие традиций перевода с одной идиомы на другую. Наличие
устойчивой переводческой традиции свидетельствует, как правило, о том, что перед
нами два самостоятельных языка: с диалекта на литературный язык, равно как и
с литературного языка на диалект, как правило, не переводят. Не переводят обычно
и с одного диалекта на другой. Создание переводов с одной идиомы на другую,
в тех случаях, когда взаимопонимание между носителями идиом не слишком затруднено,
является, кроме всего прочего, еще и демонстрацией собственной инаковости, отдельности.
По этой причине стремление повысить статус своей родной идиомы, добиться ее
признания в качестве самостоятельного языка нередко приводит к появлению переводов
там, где в этом нет никакой практической необходимости. Здесь в качестве примера
интересно рассмотреть языковую ситуацию в Югославии 70-х — 80-х годов XX века.
Так, унитаристы, сторонники сохранения сербскохорватского языка и стирания языковых
различий между сербами и хорватами, резко выступали против практики перевода
с сербского варианта языка на хорватский. Хорватские же националисты, напротив,
активно переводили произведения сербских писателей и поэтов, несмотря на то,
что перевод часто заключался в замене одного слова или даже одного звука в целом
предложении! Вот образцы таких «переводов» сербского поэта Й. Змая на хорватский:

Читайте также:

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *