Культура итальянского Возрождения и Европа
Как происходило распространение культуры Возрождения в Европе? Было ли это распространение итальянского Ренессанса, восприятие итальянского влияния другими народами или в Италии зародилась культура, имевшая изначально универсальную природу, и ее распространение в Европе было не чем иным, как активизацией, включением в общий процесс культурной потенции народов, не только воспринимавших, но и обогащавших своим творческим участием совместное созидание европейского Ренессанса. Приоритет Италии в формиравании этого культурно-исторического феномена очевиден и едва ли подвергался когда-либо сомнению, но вопрос о монополии или хотя бы гегемонии в процессе генезиса и в расцвете культуры Возрождения во всей совокупности ее проявлений, как мы знаем, вызывал весьма разноречивые суждения, зачастую основанные на оценочных мотивах, и сейчас продолжает оставаться предметом споров. Конечно, яркие, величественные образы итальянского Возрождения затмевают почти все, что составляло культурное богатство этой эпохи у других народов Европы, так что подчас возникает даже сомнение, можно ли вообще относить к Ренессансу многое в их интеллектуальном и художественном творчестве, что на самом деле как раз наиболее самобытно, меньше всего походит на созданное в Италии. Но правомочно ли признание эталонности итальянского Ренессанса по отношению ко всей культуре европейского Возрождения?
«Во Франции, Германии, Англии и других странах Европы, писал по этому поводу В.И. Рутенбург, Возрождение зародилось не без влияния своего первоисточника итальянского Возрождения как в области искусства, так и литературы. В то же время это не было простым результатом итальянского веяния, а главным образом закономерного развития собственной культуры со всей ее спецификой… Появление искусства и литературы Возрождения в странах Европы объяснялось как силой влияния итальянского Возрождения, так и возникновением в европейских странах новых социально-экономических предпосылок, открывших собой обшеевропейскую капиталистическую эру. Почва для восприятия итальянской раннебуржуазной культуры Возрождения была готова, хотя в кажлой из стран она имела свою специфику». В примечании к приведенному месту из его книги В.И. Рутенбург добавил: «Вопросу о Возрождении в разных странах Европы и влиянии ДОталии на его развитие посвящена целая библиотека исследований; это специальная большая тема, выходящая за рамки этой книги». С этим замечанием нельзя не согласиться, добавим, что за сто с лишним лет науки о Ренессансе (если вести отсчет, как рекомендует У.К. Фергюссон, от «…рождения концепции итальянского Возрождения из головы Як. Буркгардта» накопилось столько точек зрения на этот вопрос, что даже простое их перечисление едва ли уместится в рамках целого тома. Ни в коей мере не предполагая возможным рассмотреть хотя бы главные из них, мы считаем нужным, однако, еще раз поставить эту проблему в пределах обозначенной нами выше задачи!
Прежде всего обратимся к вопросу, далеко не всегда попадающему в поле зрения историков Ренессанса. Можно ли рассматривать этот культурно-исторический феномен, хотя бы на начальной стадии, скажем в рамках XIV в., как принадлежность одной нации? «Первый гуманист», Франческо Петрарка, сын Флоренции, каким он считал себя, получил основы образования в Монпелье, вынашивал свои идеи в Авиньоне и неподалеку от него, в своем имении в Воклюзе, создал свои лучшие произведения. Авиньон в течение всего XIV в., т.е. именно в пору становления раннего Ренессанса в Италии, был теснейшим образом с ней связан, играя роль своего рода фактории для предприимчивых итальянских дельцов, закладывавших основу новой системы экономических отношений, в такой же мере, как и для многочисленных посланцев церкви или светских сеньоров, среди которых немало было людей образованных, непосредственно причастных к различным сферам культуры. Ранний Ренессанс зарождался в Италии в органической зависимости от зарождения новых общественных отношений, а важнейшим условием для этого была не знавшая политических или национальных границ, охватившая всю Западную и Центральную Европу финансовая и торговая деятельность итальянских предпринимателей. «Весьма важной для характеристики экономической структуры Италии XIV в. является связь, которая устанавливается в это время между хозяйственной и политической жизнью большинства передовых государств,» отмечает М.А. Гуковский. Именно в этих условиях, не имея своей национальной государственной централизации, но доминируя в экономической системе связей между основными странами Европы, Италия становится родиной новой культуры. Эта культура не была и не могла быть в силу своей исторической природы узконациональной она адресовалась народам Европы и многое претворила в себе из культуры стран, с которыми города Италии были связаны особенно тесно. Итальянскому языку предпочел французский (провансальский) протогуманист, наставник Данте Брунето Латини для своей «Livre du Tresor»; во Францию отправляется изгнанный из родной Флоренции Данте Алигьери, затем он обращается к императору германцев, и вслед за ним к Людвигу Баварскому вступает на службу Марсилий Падуанский. В Авиньоне работает Симоне Мартини, здесь он встретился с Петраркой, посвятившим ему два сонета, а сам Петрарка, после смерти Лауры навсегда покинувший этот город, вслед за мечтателем-трибуном римского народа Кола ди Риенцо ищет покровительства в Праге, при дворе императора Карла IV Люксембургского. В это время закладываются основы удивительного по изысканности и вдохновенной мечтательности, полного поэзии стиля так называемой «интернациональной готики» в изобразительном искусстве, который в такой же мере обязан своим возникновением живописцам Сьены, как они, сочетая реалистические открытия с изяществом певучей линии, были обязаны мастерам северной готики. «Осень средневековья» во всем была общеевропейским феноменом: и в мелодиях полифонии «ars nova», и в практичной бухгалтерии сьенских и флорентийских банкиров. XIV век не только в трагедии Черной смерти, охватившей равно все страны западного европейского региона, но и в экономике и разнообразных сферах культуры был временем общности. В Италии этот век был уже с самого начала эпохой раннего Ренессанса, а для заальпийских регионов Центральной и Западной Европы он таковым постепенно становился в силу того, что повсеместно возобладали черты новой культуры; развитие духовных сил, опирающееся на технический и экономический прогресс и стимулируя его, вело общественные отношения к тому рубежу, за которым в истории открывалось новое время.
«Осень средневековья» к середине XV в. переходит в этих заальпийских странах в эпоху Возрождения, открывая не столь продолжительный, но зато необычайно яркий и значительный для всей последующей истории европейской и мировой культуры период, в течение которого, каковы бы ни были политические взаимоотношения и уже начавшаяся конфессиональная вражда, совокупность мировоззренческих принципов, основы менталитета, объем и масштабы научной эрудиции, общепринятые эстетические нормы и образная система народов всего этого региона вместе с Италией приобретают целостное единство. Эта европейская интеграция культуры, в своем начальном этапе скрепленная еще и представлением о единстве интеллектуальной элиты общности гуманистов, языком общения для которых была классическая латынь, очищенная от средневековых варваризмов, уже не распадалась даже тогда, когда Реформация разрушила конфессиональное единство и монополию римской католической церкви, а неудержимое стремление к самоутверждению наций способствовало развитию литературы на народных языках и формированию по образцу Италии национальных литературных языков с нормативной грамматикой и фонетикой.
Величайшим событием и главным моментом в образовании этой интегрированной культуры европейского Возрождения, бесспорно, явилось появление нового средства интеллектуальных, эстетических и информативных коммуникаций книгопечатания. Изобретение Иоганна Гутенберга относится к середине XV в., ко времени, когда на Базельском соборе (вслед за Констанцским) сложился прототип общеевропейского форума, призванного избежать кровавых столкновений, найти пути политического международного консенсуса, причем один из лидеров этого собора, Николай Кузанский, вскоре становится в качестве кардинала губернатором Рима, ближайшим советником папы Пия II гуманиста Энея Сильвия Пиколомини, также участвовавшего в Базельском соборе. Уроженец окрестностей Трира, получивший начальное образование в Гейдельберге, а затем обучавшийся в Падуе, философ, политик, математик и астроном, он явился, в сущности, первым немецким гуманистом и в то же время оказал огромное влияние на развитие научного мышления всего Ренессанса уже на закате эпохи один из ее последних представителей Джордано Бруно называл его своим учителем, «божественным Кузано». Идеи великого Кузанца, как и изобретение Гутенберга, были уже не случайным эпизодом, а колоссальным вложением в общеевропейскую культуру Возрождения. И все-таки в XV в. приоритет
Италии в развитии этой культуры был бесспорен. В немецких печатнях издавалось еще больше книг чисто служебного церковного предназначения и произведений схоластического содержания, чем трудов античных авторов и гуманистов. Очень много сделавший для спасения греческих книг, побывавший сам в уже осажденном Константинополе накануне его падения, Николай Кузанский, однако, лишь в пожилом возрасте начал изучать греческий язык. А в Италии к середине XV в. уже в нескольких университетах утвердились кафедры эллинистики, в итальянских типографиях впервые стали печататься греческие тексты. В 1476 г. в Феррарском университете, при открытии зимнего семестра, выступил с речью, озаглавленной «О ценности философии и других наук», голландец Родольф Агрикола, получивший образование в Кельне, Лувене и Эрфурте, а затем в Павии, приехавший в Феррару ко двору д’Эсте в качестве музыканта-органиста и изучавший здесь греческий язык у Федора Газы. В Италию Агрикола приезжает именно потому, что у себя на родине он еще не мог получить такую филологическую школу но, как музыкант, он, даже не будучи особенно примечательным у себя дома, здесь, в Ферраре, получает хорошую должность при дворе. Его речь, опиравшаяся на традиции философии Кузанца, произвела благоприятное впечатление в Ферраре и, возможно, послужила в известной мере образцом для как раз при нем начавшего учиться в том же университете юного Пико делла Мирандола, который через 10 лет готовился выступить со своей так и не произнесенной речью «О достоинстве человека». Человек как центр божественного мироздания, сам приближающийся к божеству в своей творческой деятельности, и система наук, объединяемая философией, для обоих гуманистов являются предметом их рассуждений.
На этом примере есть возможность подойти к главному, пожалуй, вопросу, поставленному нами. В самом деле, к концу XV в. уже неправомочно говорить о каком-либо первенстве или преобладании Италии по отношению к остальной Европе, особенно к странам Центральной и Западной Европы, в развитии философии, а также точных и естественных наук, техники. Вслед за Агриколой, словно его духовный преемник и продолжатель, явится Эразм из Роттердама, рядом с ним, еще несколько раньше, среди гуманистов Европы засияет звезда Иоганна Рейхлина, в самой филологии, которая дотоле оставалась безусловной сферой итальянского преобладания, обозначив достижение по меньшей мере тех же высот. Начиная с Региомонтана и Коперника математика, астрономия, география настолько интенсивно развились за Альпами, что для реформы календаря в Рим пришлось приглашать немецкого астронома, а польский мыслитель впервые приходит к идее гелиоцентризма.
Можно проследить такую закономерность. Филология, не предусмотренная схемой семи свободных искусств, распространилась в Европе из Италии, где ее начальным этапом была эллинистика и в числе первых учителей ученые греки, эмигрировавшие в условиях турецкой опасности и затем трагического падения Константинополя. Здесь можно, без сомнения, говорить о «рецепции», вместе с восприятием самой идеи «гуманизма» в том его понимании, которое восходило к древним риторам и Цицерону. В какой-то мере вместе с эллинистикой в самой Италии имело распространение и изучение древних восточных языков гебраистика и арабистика. На Севере к концу XV в. гебраистика получила новый стимул в связи с критикой «Вульгаты» и гуманистического обращения «ad fontes» в самом изучении текстов Священного писания. По времени оживление этого направления протореформации совпадает с возникшим под влиянием итальянского примера, по существу рецепированным движением за создание грамматической системы живых, развивающихся языков, благодаря книгопечатанию утверждавшихся в письменности.
Филология в своем изначальном смысле понятие несравненно более широкое, чем в нашем современном понимании; для людей эпохи Возрождения это был синоним понятию «studia humaniora» и вмещал теоретические основы лингвистики, а также и политики и истории. Поэтому труды Макиавелли и Гвиччардини еще и в XVI в. оставались образцами для подражания и источником изучения повсеместно в Европе. Только Реформация внесла принципиально новые идеи в этой области, причем распространение этих идей было связано с вытеснением универсального гуманизма конфессиональным и национальным партикуляризмом.
При изучении закономерностей развития культуры эпохи Возрождения приходится считаться с двойственной природой интеллектуальной модели этой культуры мы вправе говорить раздельно
о гуманизме как таковом и о гуманистической культуре во всем ее объеме. Первое понятие отличается известной элитарностью, в нем просвещенная эрудиция противопоставляется грубому варварству, оно опирается на преемственность от древности, выражая само существо идеи Возрождения. Основы этого феномена, органически связанного с Италией и в то же время лишенного по своей сути национальной ограниченности, прекрасно показал В.И. Рутенбург. Этот гуманизм эпохи Возрождения постепенно реципировался в странах Европы, и, хотя латинская образованность средних веков была отчасти базой для подобной рецепции, именно из Италии шло движение общественной мысли, направленное на отрицании «барбаролексики» средневековья и вместе с ней нормативов схоластики и прежде всего монополии церкви на все сферы интеллектуальной деятельности. Этим негативизмом открывался путь для спонтанного потока гуманистической культуры, охватывающего все направления практических знаний и духовного творчества. Гуманизм давал направление этому потоку, он создавал доктринальные формы эстетики и этических принципов этого творчества, повышая в то же время авторитет и значение индивидуальности самого творца ученого, художника, артиста, поэта, изобретателя. Но решающее значение в этом отношении имел специфический, определяющийся традициями и историческими условиями творческий потенциал народа. В этом отношении роль Италии скорее ограничивалась функцией «primo mobile», хотя заимствование и взаимовлияние, конечно, имели место и здесь Италия безусловно сохранила положение образца в области изобразительных искусств, более того, и в музыке восприняв еще в раннем Возрождении северную полифонию «ars nova», искусство Дюфаи и Деспрэ, Италия буквально поглотила Орландо ди Лассо и к концу XVI в. уже в симфонизме месс и мадригалов Палестины создала высшее достижение музыкальной культуры Ренессанса.
Процесс развития гуманистической культуры, включая наряду с искусством и неизменно обладающее элементами художественности творчество ремесленников, изобретателей процессов обработки материала, начиная от металлов и кончая шлифовкой алмазов, механиков создателей портативных часов с пружиной и колесных затворов на огнестрельном оружии, всецело подходит под характеристику, данную ему В.И. Рутенбургом: «Почва для восприятия итальянской раннебуржуазной культуры Возрождения была готова, хотя в каждой из стран она имела свою специфику». К этому можно добавить процесс этот был не односторонним восприятием, а постоянным обоюдным и взаимообогашающим творческим обменом, в результате которого рождалась историко-культурная общность европейского Ренессанса.
