Сомнения мудрецов и возрождение тольтекских концепций
Знакомство со славными традициями тольтекского периода, с преданием о верховном дуальном боге, Владыке всего и Подателе жизни, а также и с такими древними заповедями, как отвержение человеческих жертв и войны, заповедями, утверждающими превосходство тольтекской морали, создавало благоприятную почву для сомнений в отношении ацтекской воинственно-мистической концепции.
Среди тех мудрецов, которые восприняли эту новую интеллектуальную концепцию, насчитывалось немало славных имен. В их числе были великие правители из Тескоко – Незауалькойотл и Незауалпилли, Текуайеуатзин из Уэскотзинко, Айокуан из Текамачалко. Еще в большей степени достойны внимания те ацтекские жрецы и мудрецы, которые, пусть даже и не без робости, пытались направить свою мысль по путям, отличавшимся от официальных доктрин. Деятельность всех этих мыслителей, поставивших под сомнение ацтекские представления о человеке, мире и боге в их наиболее глубоком смысле, дает дополнительный материал для изучения цивилизации древней Мексики.
Первые исследования, за которые взялись эти мудрецы, касались представления о боге. Им было известно древнее тольтекское представление о дуальном боге, невидимом, как ночь, и неощутимом, как ветер. Но по своему собственному опыту они знали также, что это учение подверглось забвению, когда древние культы были вытеснены кровавым и воинственным почитанием Уицилопочтли, бога-покровителя ацтеков. Сохранились тексты, содержащие размышления мудрецов, подобные следующему:
Ты пребываешь в глубочайших областях неба, давая начало своему слову…
Ты, кто есть Бог.
Что решаешь ты там?
Для нас, на земле, ты, быть может, охвачен ленью?
Должен ли ты скрывать от нас свою славу и блеск?
Что тебе предстоит решить
Здесь, на земле?
Эти вопросы позволяют нам, до известной степени, бросить взгляд на сомнения мудрецов касательно бытия и деятельности древнего дуального бога на земле. Дальше в том же самом тексте можно обнаружить и другие вопросы насчет места, где следует искать Ометеотля, дуального бога:
Куда я должен пойти?
Куда я должен пойти?
Где путь к Ометеотлю, богу двойственности?
Быть может, твоя обитель – в мире бесплотных?
В глубочайших глубинах неба?
Или только сама земля есть мир бесплотных?
Мало-помалу проблематика, как мы ее называем, тех, кто отделился от официальной доктрины, становилась все более обширной. Так, например, в диалоге, в форме, которая символически представляет дуального Подателя жизни, заключен вопрос о возможности говорить слова, которые на этой земле являются правдой:
Быть может, Податель жизни, мы говорим здесь некую правду?
Мы только спим, мы только пробуждаемся от наших снов.
Все подобно сну…
Никто здесь не говорит правды…
Другой, еще более абстрактный текст ставит главную антропологическую проблему философии:
Человек, быть может, реален?
Если нет, тогда наши песни более не реальны.
Чему предстоит случиться?
Что проявляется ясно?
Начав с этих вопросов, науатльские мудрецы подошли к созданию новой концепции мира, тесно связанной с тем, что известно сегодня как тольтекская философия. Эти проявления науатльской мысли, существовавшие бок о бок с воинственно-мистическим учением ацтеков, несомненно, создают множество проблем для современного исследователя. Можно ли задавать себе вопросы такого рода: какова была степень внутреннего идеологического конфликта в доиспанской науатльской цивилизации? могли ли мудрецы, возрождавшие древнюю тольтекскую философию, зайти так далеко, чтобы оказать существенное влияние на жречество и ацтекский народ?
Нечто подобное, несомненно, имело место. Доказательство этого может быть найдено в бесчисленных речах, произносившихся в торжественных случаях как семейной, так и общественной жизни. В этих речах постоянно делаются ссылки на дуального бога, Владыку всего, который подобен ночи и ветру. Испанское завоевание внезапно оборвало неизбежное и самопроизвольное развитие этих проявлений более возвышенных интеллектуальных устремлений в доиспанском мире. После завоевания, в колониальные времена, сохранялись лишь разрозненные остатки того, что было всеобщей религиозной практикой древней Мексики. Некоторые следы их ритуалов и верований все еще существуют в отдаленных мексиканских общинах, где они сохраняются в виде смеси с идеями и обрядами христианства.
