Город в цивилизации: к вопросу определения
Представление о городе как важнейшем компоненте цивилизации возникло давно. Большой и постоянный интерес к проблеме города в интернациональной историографии закономерен хотя бы потому, что город относится к числу трансисторических образований. Возникнув на рубеже архаических времен и собственно цивилизации, он стал не только одной из составляющих цивилизацию структур, но и одним из существеннейших ее признаков — наряду с государством, социофункциональной стратификацией и письменностью.
Строго говоря, вопрос должен стоять шире: не только и даже не столько о городе, сколько об урбанизационных процессах как части и критерии цивилизации. Ведь, в конечном счете, вся история общества с начала цивилизации предстает как поглощение традиционных архетипических социальных форм — урбанистическими и урбанизированными. Но, так или иначе, урбанистический процесс — это прежде всего развитие городов и окологородских структур и элементов. И в данном случае речь пойдет именно о самом городе.
Определений города много: и как типа поселения, и как торгово- промышленного центра, и по его роли в политико-административной жизни, и в аспекте повседневности, и мн. др. Если исходить из общественно определяющей — функциональной его характеристики, то город можно определить как наиболее концентрированное воплощение и отражение процесса всеобщего разделения труда, функций и статусов на каждой стадии развития цивилизации, в каждую ее эпоху. Меняя во времени и пространстве свой характер, облик, некоторые функции и признаки, город в каждую классовую эпоху оказывается единосущным. Это относится не только к современному, индустриальному обществу, городскому по преимуществу, но и к патриархальным временам, к эпохам античной и средневековой, преимущественно аграрным, когда город включал небольшую часть населения и на первый взгляд противостоял сельской периферии, а на самом деле органично взаимодействовал с деревней и определял ее развитие. И в те эпохи, в каждой из них, на каждой стадии и на каждой территории город выступал как центр своего времени, как своего рода «общественное ядро», которое воплощает уровень и особенности общества, его социальной стратификации и культуры в широком смысле слова.
В городе собирается население, численность и, главное, плотность которого много выше, нежели в окружающих сельских поселениях. Там концентрируются все функции общества, постепенно отрывающиеся от непосредственного труда на земле: распределение и обмен, промышленность и транспорт, денежное производство и обращение, строительство и т.д. Там концентрируются управление и администрация, резиденции правительства и элиты, институты образования и культуры, многое другое. Понятно, что город дает возможность постоянно общаться между собой представителям практически всех общественных групп, людям из местной среды и чужакам, представителям иных этносоциальных образований, иной культуры, которые постоянно скапливаются именно в городах.
Наконец, в городе складывается и наибольшее число различных общностей — как формальных, так и неформальных. Можно сказать, что городская жизнь буквально пронизана ими, как бы из них состоит и в них реализуется. Каждый гражданин оказывается в центре перекрещения многих кругов общения. При этом существенно, что городская практика, во многом благодаря этим ассоциациям, сыграла заметную роль в выработке выборных органов управления, опыт которых затем с успехом использовался государственными сословно-представительными учреждениями. В этом отношении (как и в ряде других) город внес несомненный вклад и в формирование западноевропейской демократии. Уже из сказанного ясно, что город отличали не только концентрированность и гетерогенность общественных проявлений, но и не менее важное свойство — коммуникативность в области культуры.
Эти три основных общих свойства города и обеспечивают его роль как активного начала исторического процесса на индивидуальном и системном уровнях и в разных плоскостях.
Особенно стоит остановиться на свойстве коммуникативности, пожалуй, менее других затронутом историками. Для меня несомненно, что, во- первых, коммуникативность того или иного общества должна пониматься широко — как отношения, которые обнимают всю совокупность и многообразие культуры, дихотомии человек-общество. Во-вторых, культурная коммуникативность, способность к проводимости и восприятию культурных воздействий, является сущностной, типологической чертой любой культуры и (или) любого общества, она, в частности, во многом определяет ее (его) динамичность: ведь несомненно, что взаимодействие в области культуры, ее материальных и духовных сфер, является одним из условий общественного прогресса. В-третьих, культурное взаимодействие — активный процесс. Он реализуется в виде обмена, заимствований, передачи и усвоения опыта, знаний, навыков, идей, которые затем получают воплощение в предметном, вещном мире, в виде учреждений, произведений искусства, в праве и т.д.
Свойство коммуникативности реализуется как во времени, так и в пространстве, и на разных этапах по-разному. Особенностью, например, современного мира является перевес коммуникативности над закрытостью. Напротив, в патриархальные, особенно архаичные эпохи подавляющее большинство культур тяготело к замкнутости, что в ряде случаев порождало длительную стагнацию, движение «по кругу». Так было прежде всего на Востоке. История Западной Европы сложилась иначе: ее культура, по крайней мере со времен античности, обнаружила свойство активной коммуникативности, что и послужило одним из важнейших условий динамичности исторического пути этого региона на стадии цивилизации.
Степень и эффект культурного взаимодействия вообще зависят от ряда факторов. Первый — способность культур к взаимодействию, к восприятию и передаче опыта. Второй — наличие и зрелость того, что можно было назвать средствами культурной коммуникации, проводимости культурного влияния, «каналами» и «агентами» связи, т.е. способность тех социальных сил, которые на практике осуществляют взаимодействие культур, обеспечивают преемственность или разрыв между ними. Наконец, это масса, широта и регулярность самих контактов. Полифункциональность, многообразие жизни, пестрота и плотность населения города, множество размещенных в нем учреждений — все это обеспечивает действительно выдающуюся роль города как центра, фактора и «моста» взаимодействия, взаимовлияния разных духовных и материальных культур. Применительно к каждой эпохе эта роль проявляется и может быть рассмотрена в двух плоскостях: социальной и территориально-этнической. Социальный срез показывает место города в культурном взаимодействии между различными классами, внутри- и межклассовыми группами, различными профессиональными прослойками, отдельными общностями (община, гильдия, ассоциация и т.д.), учреждениями, структурами и коллективами. Территориально-этнический срез обнаруживает место города в культурном общении между разными территориями и населяющими их однородными, либо разнородными этническими группами. Оба эти направления, в свою очередь, имеют две сферы: внутреннюю, показывающую взаимодействие через город в рамках своей местности или своего государства, и международную, обнаруживающую роль города в интернациональном культурном взаимодействии.
Наконец, территориально-этнический и социальный срезы культурной коммуникации могут быть рассмотрены в двух временных направлениях: по горизонтали и по вертикали.
Горизонтальная временная вертикаль культурного взаимодействия ограничена рамками определенной эпохи или периода времени в истории региона, континента, страны, в истории самого города, тех или иных сфер жизни. Мы можем, например, поставить вопрос о роли города конца средневековья в восприятии и распространении новых форм промышленности в торговле, архитектуре и живописи, гражданском праве или типе монархии, в формировании национального самосознания или контактах своего времени. Но необходимо представить себе позиции города во временной вертикали, его особую роль как центра культурного взаимодействия, фактора преемственности и изменчивости между сменяющими друг друга эпохами и социальными системами, на каждом их внутреннем этапе и, что, пожалуй, особенно интересно, в переходные периоды. И по горизонтали, и по вертикали исторического процесса роль города в коммуникациях между группами и отдельными личностями, между территориями и этносами, государствами и учреждениями, нередко весьма разнородными и отдаленными, велика и несомненна. Но все сказанное относится прежде всего к западноевропейской истории, где город выступал как сильное динамичное начало. И само наличие такого Динамичного города, видимо, является особенностью западноевропейской истории. О том, почему города именно Западной Европы получили такой характер и такую роль, приходится думать особо.
