Юридическая школа является самой представительной в силу специфики прикладного назначения права. Однако недостатком этого подхода является концентрация научных усилий в области юридической техники без должного внимания к комплексу социальнополитических процессов. Отдельные аспекты нарушений духовенства поднимались лишь
в историко-правовых исследованиях или как элемент компаративистики [20, 24]. Социологическая школа феномен преступности рассматривает сквозь призму быстроизменяющихся социальных отношений, которые являются результатом разбалансирования механизма удовлетворения личных потребностей. Э. Дюркгейм предложил вообще отказаться от категории «преступность» в силу ее ограниченности, заменив ее на более емкое в социальном отношении понятие «аномия». Корпорацию духовенства он определял как солидарную систему, обеспечивающую традиционному христианскому обществу стабильное существование до тех пор, пока религия не перестала терять свою роль. Отражением реформации был общий рост преступности, в т. ч. и в духовной среде [7, с. 330−332]. Биологизаторское направление в объяснении причин преступности восходит к абсолютизации природного начала. Поэтому, по мнению Ч. Ломброзо, развитие религиозного чувства на пути обуздания преступности – это иллюзия. Духовенство, как и дворянство, совершало противоправные действия, участвовало в незаконных революционных движениях, что объясняется присутствующими у него ярко выраженными биологическими дегенеративными аномалиями, личным соперничеством [17, с. 301, 473]. Абсолютизация этого подхода приводила, по сути, к формулированию ненаучных выводов. Например, считалось, что по внешнему облику можно выявить потенциального преступника среди духовенства.
В исторической школе преступность духовенства не являлась предметом специального изучения. Она рассматривалась подспудно при оценке более масштабных социальных явлений [25] либо как часть сравнительной характеристики различных сословий при выявлении тенденций исторического развития [3], либо как фактический материал относительно иных исторических проблем [4]. Н.М. Карамзин при- водит множество примеров злоупотреблений духовной элиты, когда ее представители стано- вились заложниками сложившихся обстоятельств и вынуждены были участвовать в неблаговидных делах (например, судебный процесс над Максимом Греком, где были использованы ложные свидетельские показания) [12, с. 57, 72−73]. Н.М. Карамзин не употребляет терминов «преступление», «правонарушение» применительно к духовенству, а использует более щадящие формулировки: «коварство», «злодейство» [13, с. 224−225]. Сказались происхождение автора и личная позиция, поэтому неудивительна идеализация этого сословия. Оценка многих исторических фактов у него «затонирована» и поэтому некритична, что порой ведет к одностороннему изложению исторических событий.